За землю русскую. Век XIII
Шрифт:
...На третьей заставе Андрей Иванович был снова стащен с коня. Опять его трясли за шиворот, подымали над его головою кулаки и ножи; допрашивали и по-русски и по-татарски, лезли в перемётные сумы.
Опять он кротко увещал нападавших, разводил руками и жаловался на бедственное положенье своё.
— Что вы, что вы, князья? — восклицал он, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. — Убить? Да ведь убить долго ли человека! Вы — люди военные!.. А я — какой же вам супротивник?.. Торговлишкой только и живу... только от рукомесла своего и питаюсь!.. Коли не
Свистульки-жаворонки, разошедшиеся по рукам батырей, свистали вразноголосицу, издавая необычайные трели. Татары хохотали и озорничали, как подростки, стараясь пересвистеть один другого, извлечь из глиняной птицы звуки посильней и как можно необычайнее.
Отирали рукавом халата обильно обслюнённый кончик свистка и опять принимались дудеть.
Никто и не подумал заплатить ему за расхватанный товар хотя бы одною монетою.
Однако не это обеспокоило дворского, обеспокоило его то, что на этой заставе нашёлся-таки человек среди татар, которого не потянуло к его глиняным раскрашенным птицам.
По-видимому, старшой между ними — быть может, сотник — дородный татарин, лет под сорок, не вмешиваясь ни во что, упорно всматривался в дворского.
«Пронёс бы господь!» — подумал Андрей Иванович. И как раз в это время татарский сотник надменно поманил его к себе пальцем. Дворский поспешно подошёл, снял шапку, поклонился.
Загадочно усмехнувшись, татарин спросил на искалеченном русском языке:
— Твоя наша узнал?
— Нет, господин... нет, батырь, никак не могу признать, — ответил дворский. Да он и впрямь не мог припомнить, где и когда видел он этого татарина. Мало ли он перевидал их за последние годы! «Все на один болван! Словно бы из одной плашки тёсаны!» — любил говорить он о татарах.
Татарский сотник сорвал со своей бритой головы шапку и сунул чуть не в самое лицо дворскому.
— Эту узнай! — заорал он. — Ты дарил!..
Шапка, отороченная соболем, была сильно заношена: бархатная тулья лоснилась от грязи, мех повытерся.
Но узнал он, узнал эту шапку дворский — воевода князя Галицкого! Узнал этого надменного батыря и понял, что перед ним — смерть.
Мгновенно увиделось ему, внутренним оком, всё, что связано было и с этой шапкой, и с этим человеком.
...На ступенях высокого княжеского крыльца стоит молодой наглый татарин-гонец в запылённой одежде и, покалывая пайцзу, кричит и рвётся в хоромы. Дворский осаживает и пристыжает его: поношением для князя, для Даниила Романовича, будет, если ханский гонец предстанет перед его светлые очи, не переодевшись с дороги!.. И сколько ни кричал, как ни ломился батырь, а таки заставили его переодеться, переобуться и шапку и кафтан принять в подарок!..
Дворский признал эту шапку.
«Ведь вот же судьба где погибнуть!» — подумал дворский.
Татарин ударил его сперва шапкою по лицу, затем изо всей силы кулаком.
Дворский
Батырь подал знак, и несколько человек бросились на Андрея-дворского, свалили его на землю и принялись сдирать с него одежду и сапоги. Другие принялись свистать над ним в глиняные свистки.
Сотник приказал не только обыскать одежду дворского, но и распороть его сапоги, срезать и расслоить подошвы. Искали потаённые грамоты...
Не нашли. Стали пытать... А уж и кого было пытать? Сквозь окровавленную разодранную сорочку порывисто вздымалась худая, ребристая грудь старика с седыми кустиками волос, с присохшею на них кровью...
Трудно дышал дворский. И плохо стал видеть. Но ещё всё, что кричали ему, понимал.
Сотник требовал от него, чтобы он указал, где стоит князь Данило со своим войском, чтобы довёл их туда...
— Ведь и сам ты воинский человек! — с трудом ответил старик. — А как да тебя самого в плен возьмут — да эдак же вот и от тебя станут требовать... срамного такого, постыдного дела? И ты, поди, скажешь: «Лучше убейте меня». А я ведь — русской!..
Татарин осатанел от этих слов дворского. Он стал хлестать его плетью по голове, по лицу, норовя выхлестнуть глаз; стал пинать носком сапога в голову и в лицо.
И теперь дворский желал от них только одного: чтобы поскорее убили. Ради этого он и выкрикнул в лицо татарину несколько оскорбительнейших татарских слов, когда-то узнанных им в Орде.
Татарин с ругательствами выхватил нож, опустился на колени, схватил старика за горло и рванул на его груди и без того уже растерзанную рубаху.
Увидя над собой занесённый нож, дворский понял, что произойдёт через мгновенье.
— А хотя бы и сердце на нож взяли, — из последних сил проговорил Андрей Иванович. — Русско сердце увидите!.. Погибнуть вам, окаянные, царство глухое вы и скверное!..
И они взяли на нож его сердце...
ЧАСТЬ 5
И конце июля 1262 года Невский получил наконец-то самое долгожданное известие, о котором он говорил Настасьину: хан Золотой Орды Берке понёс на реке Куре неслыханное поражение от хана Персидской орды Хулагу.
Одновременно двинулись на войско Берке грузины и отряд греков, пришедший им на помощь.
Берке едва спасся. Опомнившись от разгрома и позора у себя на Волге, старый хан собрал новую, трёхсоттысячную армию и вновь ринулся на Кавказ.
Великому князю Владимирскому, Александру, Берке послал грозное требование: «Дай мне русских воинов в моё войско!»
Народ русский содрогнулся от гнева и ужаса: на такое, ещё ни разу не посягала Орда! Другие народы давали своих сынов в татарское войско, но русских татары боялись ожесточить до предела.