За землю русскую. Век XIII

Югов Алексей

...Дальше вскользь упомянул Таврило Олексич, как увидал он — волокут под руки шведского королевича по сходне на корабль — и ринулся на коне вслед за ним. Но опоздал: шведы успели втащить королевича, а когда Олексич взъезжал на сходни, враги столкнули сходни в воду. Упал вместе с конём и Олексич. Однако выплыл и вновь кинулся в битву...

— Э-эх! — воскликнул тут с горечью сожаления рассказчик. — Ну, за малым я не настиг его! Ну, да ведь с разгону-то не вдруг проломишься, хотя бы и на коне. Уж больно густо их, шведов, было вокруг него. Люди ведь с оружием — не шелуха, не мякина!.. — добавил он как бы в оправдание...

Рассказал

он Гриньке и о том, как юный воин Савва пробился к самому шатру герцога Биргера, уничтожил охрану, а затем подрубил позолоченный столб, на котором держался весь шатёр. Шатёр с шумом рухнул на глазах всего войска. И это послужило знаком к повальному бегству шведов...

Рассказал он и о гибели другого юноши — Ратмира.

— Дяденька Таврило! А ты видел, как его зарубили? — спросил Настасьин.

Олексич тяжело вздохнул. Понурился. Сурово смахнул слезу.

— Видал... — ответил он сумрачно. — Сильно он шёл среди врагов. Бежали они перед ним! А только нога у него поскользнулась — упал... Тут они его и прикончили. Да! — добавил он, гордо вскидывая голову. — Хоть совсем ещё мальчишечко был — годков семнадцати, не боле, — а воистину витязь! Любил его Ярославич. Плакал над ним!

Так закончил свой рассказ о гибели Ратмира Таврило Олексич. И вновь погрузился в думу, как бы созерцая давно минувшую битву.

— И вот как сейчас вижу: кончили мы кровавую свою жатву. Отшумело побоище... И вот подымается на стременах Александр Ярославич наш, снял перед войском шлем свой и этак, с головой непокрытой, возгласил во все стороны, ко всем бойцам: «Спасибо вам, русские витязи! — кликнул. — Спасибо вам, доблестными явили себя все: и новгородцы, и владимирцы, и суздальцы, и дружинник, и ополченец!.. Слава вам! — говорит. — Постояли за господина Великий Новгород. Постояли и за всю Русскую Землю!.. Слава и вечная память тем, кто жизнь свою сложил в этой сече за отечество! Из века в век не забудет их народ русский!..» Вот как он сказал, Ярославич... Да!.. — убеждённо заключил Таврило Олексич. — Заслужил он своё прозвание от народа — Невской!..

Произнеся эти слова, Таврило Олексич вдруг сурово свёл брови. На лице его изобразилась душевная борьба. Казалось, он раздумывает, можно ли перед мальчишкой, перед отроком, сказать то, о чём он сейчас подумал... Наконец он решился.

— Да! — сказал он жёстко и горестно. — Невской зовём. Всех врагов победитель!.. Мы же за ним и в огонь и в воду пошли бы... Так пошто же он перед татарами голову клонит?!

Эти слова Олексича долго были для Гриньки словно заноза в сердце.

Ночной ужин воинов в самом разгаре. Лесной костёр гудит и ревёт. Спать никому не хочется. Затевают борьбу. Тянутся на палке. Хохот. Шутки.

Вот подымается с земли молодой могучий дружинник. Потягивается после сытного ужина и говорит:

— Эх, мёду бы крепкого, стоялого ковшик мне поднести!

В ответ ему слышатся шутливые возгласы.

— А эвон в ручеёчке мёд для тебя журчит. Медведь тебе поднесёт: он здесь хозяин, в этакой глухомани!.. — слышится чей-то совет.

Тот, кто пожелал мёду, ничуть не обижается на эти шутки. Напротив, он подхватывает их. Вот подошёл к большому деревянному бочонку-лагуну с длинным носком. Лагун полон ключевой студёной воды. Парень, красуясь своей силой, одной рукой поднимает лагун в уровень

рта и принимается пить из носка, закинув голову. Он пьёт долго. Утолив жажду, он расправляет плечи и стучит кулаком в богатырскую грудь.

— Ого-го-го! — весело орёт он на весь бор. — Ну, давай мне теперь десяток татаринов, всех голыми руками раздеру!.. Даже и меча не выну...

— Храбёр больно! — ехидно осадил его другой воин. — Которые побольше тебя в Русской Земле — князья-государи, да и то перед татарами голову клонят!..

— Ну, да то ведь князья!

— Им попы велят!.. Попы в церквах за татарского хана молятся! — послышались голоса, исполненные горестной издёвки.

Молодой воин, что похвалялся управиться с десятью татарами, гордо вздёрнул голову, презрительно хмыкнул и сказал:

— То правильно! Старшаки наши, князья, все врозь. Оттого и гибель Земле. Дерутся меж собой. Народ губят. А когда бы да за одно сердце все поднялись, тогда бы Батый этот самый хрипанул бы одного разу, да и пар из него вон!

— Дожидайся, как же! — послышался тот же язвительный голос, что осадил пария. — Станут тебе князья против татарина за едино сердце! Им бы только в покое да в холе пожить. Уж все города под татарскую дань подклонили!.. Больше всех наш Александр Ярославич старается. Что ни год — всё в Орду с данью ездит, ханам подарки возит. Татар богатит, а своего народа не жалко!

При этих словах, сказанных громко и открыто, у Настасьина кусок застрял в горле. От горькой обиды за князя слёзы навернулись на глаза. Гринька с жалобным ожиданием глянул на Гаврилу Олексича: чего же он-то на них не прикрикнет, не устыдит их, не заступится за Александра Ярославича?!

Олексич сидел неподвижно. Оп, правда, нахмурился, однако в разговор не вмешался.

За князя Александра заступился один старый воин, богатырского вида, с большой седой бородой, распахнутой на оба плеча.

— Полноте вам, ребята! — укоризненно и вразумляюще произнёс он. — Вы Батыева приходу не помните: маленьки в ту пору были. А я воевал с ним!.. Так я вам вот что скажу. Александр Ярославич мудро строит: с татарами — мир! Крови хрестьянской жалеет!.. Куда же нам сейчас с этакой силой схватиться, что вы!.. Когда бы одни татары, а то ведь они сорок племён, сорок народов с собой привели! Помню, где хан Батый прошёл со своими ордами конными, там и лесочков зелёных не стало: всё как есть татарские кони сожрали. Где, бывало, берёзовый лесок стоял-красовался, там после орды словно бы голые прутья из веника торчат понатыканы!.. На одного на нашего десять татаринов наваливалось!.. Да что говорить: ужели воитель такой победоносный, Александр наш Ярославич, да не знает, когда нам подняться на татар? Знает! Погодите, придёт наш час: ударим мы на Орду...

Молодые воины горьким смехом ответили на эти вразумляющие слова.

— Дождёмся, когда наши косточки в могиле истлеют!.. — сказал один.

— Дань в Орду возить — оно куда спокойнее!..

— Дорогу туда князь затвердил: ему виднее! — выкрикнул третий.

И тогда, как стрела, прыгнувшая с тугой тетивы, вскочил Гринька. Он швырнул наземь кусок жаркого и лепёшку, данную ему Олексичем. Голос мальчика зазвенел.

— Стыдно вам! — гневно выкрикнул он сквозь слёзы. — Да разве мало Александр Ярославич поту кровавого утёр за Землю Русскую?! Эх вы!