Забайкальцы. Книга 3
Шрифт:
— Кто это? — Проснувшись, он сел на постели, правая рука его машинально ухватила топор, который всегда клал он к изголовью.
— Я это, Егорша, — послышался негромкий голос Архипа. Дверь скрипнула, и в баню вошли двое. — В гости к тебе друзьяк твой — Рудаков.
— Иван, откуда тебя принесло, вот здорово-то! — Егор торопливо накинул на плечи шинель, спрыгнул с полка.
Пока друзья обменивались приветствиями, Архип завесил единственное окно бани полостью, зажег свечу и, поставив ее на полок, сказал:
— Ну вы разговаривайте тут, сколько потребно,
К великой радости Егора, Рудаков прибыл в село с Онона, от командира красных партизан Аносова.
— Веснусь мы к нему подались, восемнадцать человек наших, какие в красных были в прошлом году. Зиму-то в лесу скрывались, а по весне к нему, к Аносову.
— Сюда-то как попал?
— На разведку, двое мы с Гераськой Мирсановым. Он, Аносов-то, в Даурию выслал разведку, в Борзю, ишо куда-то. а мы с Мирсановым сюда выпросились. Мы уже тут разнюхали, сколько арестованных находится в эшелоне у беляков и какой у них гарнизон и так далее. Словом, все разведали, и пусть начальство решает, нападать на Антоновку али погодить. По-моему, тут и думать нечего, их вон какая сила, и окопались кругом, и пулеметов полно, и пушки у них, и броневики, куда тут нам.
— Обратно-то когда едете?
— Сегодня хотели в ночь, да тут человек наш, Соколов по фамилии, через которого связь держим и сведения всякие получаем, уговорил остаться еще на день, ждет кого-то из Читы. Подождем еще день. Если завтра не появится, ехать надо.
Тогда и я с вами.
— Едем.
ГЛАВА VIII
На следующий день к станции Антоновка подошел с запада товарный поезд.
С тормозной площадки груженного углем вагона сошел коренастый седоусый кондуктор. Размахивая фонарем, слегка прихрамывая на правую ногу, он подошел к паровозу, и, переговорив с выглянувшим из своей будки машинистом, пошел к станции.
Наступал вечер. Пурпурно-красный диск солнца уже коснулся сопки, багрянцем заполыхал на окнах станции и штыках часовых из охраны бронепоезда «Мститель», что стоял в тупике недалеко от станции, грозно нацелившись на сопки стволами дальнобойных орудий.
Дальше за бронепоездом виднелся в тупике эшелон товарных вагонов, с железными решетками в открытых люках. Около этих вагонов также расхаживал часовой в японской шинели, с винтовкой под мышкой.
Однако все это, казалось, не произвело на приезжего никакого впечатления. Все так же не торопясь, поднялся он на высокое крыльцо станции, с видом крайне утомленного, безразличного ко всему человека прошел мимо разгуливающих по перрону офицеров и через зал ожидания проследовал к начальнику станции.
От начальника седоусый кондуктор направился в поселок.
Перейдя железнодорожные пути наискось, он зашел за длинный состав порожняка, остановился, огляделся и, убедившись, что за ним не следят, быстро зашагал в сторону инструментального склада.
Кладовщик-инструментальщик Епифан Соколов передвигал в углу склада какие-то ящики, когда в дверях появился седоусый кондуктор.
— Кто
— Он самый, — подходя ближе, улыбнулся Захар. — Здравствуй!
— Здравствуй, Захар Петрович, здравствуй.
Соколов обеими руками ухватил руку вошедшего и, не выпуская ее, продолжал все тем же восторженно-взволнованным голосом:
— А сказали, что убили Хоменку под Мациевской, а он вот он, как огурчик. Ну, дела. Из мертвых, стало быть…
— А ты потише, браток, не видишь, что на станции-то!
— Да, это верно, но у меня-то здесь кто услышит. — Соколов подвинул к Хоменко пустой ящик. — Садись да расскажи хоть, как ты тут появился-то, откуда и все такое.
— Рассказывать некогда. — Хоменко поставил на пол фонарь, сел на ящик и жестом пригласил сесть Соколова. — Ты мне вот что скажи: белых много здесь?
— Третий казачий полк с неделю как ушел отсюда. А теперь пехоты белогвардейской батальон, рота японцев, Девятый казачий полк и батарея ихняя.
— Карательный отряд когда прибыл?
— Это броневик-то? Да уж дней десять как сюда прибыл.
— Эшелон с арестованными по-прежнему здесь?
— Здесь.
— На расстрел часто выводят?
— Часто, — вздохнул Соколов, — чуть не каждое утро. Как рассветает, смотришь, ведут человек трех, а то и пятерых, выведут на большую сопку, залп — и кончено.
Соколов помолчал, вспомнив, заговорил о другом:
— Чуть ведь было не забыл, мериканцы здесь обосновались, на горке вон, в железнодорожной школе поместились. Немного их: офицеров десятка полтора, ну и солдат чуть побольше. Строить начали какое-то здание, комендатуру, что ли.
— Знаю.
— Начальник к ним приехал ихний сегодня. Большой, видать, — в собственном вагоне, встречали его они всем скопом.
— Ну, это их дело. Вот что, Гаврилович, надо нам сегодня же ночью собрать всех наших людей на собрание к кому-нибудь из более надежных, сумеешь сделать это?
— Сделаем, Захар Петрович, раз надо, какой может быть разговор. У Мартына Овчинникова соберемся, мужик надежный.
— Добро. А я к кому-нибудь из наших, перекусить бы с дороги-то да часок-другой соснуть. Где тут Макаров Андрей живет, покажи-ка.
На другой вечер, как обычно, к Егору пришла Настя с дочкой на руках. Егор поведал ей о своем разговоре с Рудаковым и то, что еще на денек задержится в Антоновке.
Только что Настя, донельзя обрадованная новой отсрочкой, ушла домой, как в бане вновь появился Рудаков.
На дворе уже темнело, в открытую дверь виднелось звездное небо. Егор уже начал укладываться спать, но, заслышав шаги во дворе, насторожился.
— Это я, Егорша, — тихонько сказал Рудаков и, осторожно ступая, вошел в баню. — Новость, брат ты мой.
— Что такое?
— Собрание сегодня наших людей. Хоменко приехал из Читы.
— Хоменко? — удивился Егор. — Неужто тот комиссар наш?