Забайкальцы. Книга 4.
Шрифт:
ГЛАВА X
На прежние свои позиции: на Уров, Урюмкан в районе сел Богдатской станицы, на Газимур и на Шилку — устремились полки красных конников, после того как вырвались они из вражеского окружения на Аргуни.
Макар один полк своей бригады отправил на Шилку, а сам, после однодневного отдыха на Газимуре, повел два полка в сторону железной дороги, решив немедленно напасть на гарнизон белых в Антоновке.
После короткого, но очень жаркого боя, вышибив белых из села, Макар занял Антоновку, а по обе стороны ее приказал разрушить железнодорожные пути. Егору он приказал догнать и атаковать две сотни дружинников,
Поняв, что преследовать дружинников нет смысла, Егор скомандовал отбой.
Приказав эскадрону спешиться, Егор сошел с копя, огляделся. Здесь, в этой долине, все ему было знакомо — и "Черный камень", так прозвали утес, что виделся впереди, и сама долина, и пашни на елани, среди которых были и поля, принадлежащие Савве Саввичу. Немало пришлось ему поработать и поту пролить на этих пашнях и на покосах в этих местах, и все-таки те годы были лучшими в его жизни, потому что рядом с ним тогда была его Настя, — где-то она теперь?
К досаде Егора, в его задачу входило продержаться здесь не менее двух часов, пока не придет на смену другой эскадрон. В пылу боя было не до рассуждений, приказано — действуй, даже в село забежать не пришлось. Подозвав к себе взводных командиров, он приказал расседлать коней, пустить их пастись.
— Ишо не лучше, — проворчал один из взводных, — всю ночь в походе, бой вон какой выдержали, да ишо и тут торчать два часа не евши!
— Да, уж в брюхе-то пустота, как в барабане, — поддержал взводного помощник Егора Распопов. — И чего здесь торчать, скажи на милость?
Егор скосил на помощника негодующий взгляд, повысил голос:
— Это што ишо за разговорчики! Вы командиры али кто? Приказано, значит, нечего тут тары-бары разводить, а умри, да выполни. В наряд сегодня какому взводу очередь?
— Моему, — нехотя отозвался чубатый, гвардейского роста здоровяк Булдыгеров.
— Двух наблюдателей во-он на тот утес, — Егор концом нагайки показал на "Черный камень". — Подняться на него можно по тропке. Через час подменишь людей другими, понятно?
— Понятно.
Повинуясь команде, партизаны в момент расседлали коней, спутали их, пустили пастись, а сами устремились к речке.
День разгорался по-летнему ясный, теплый; на фоне ярко-голубого неба проплывали легкие белые облачка; сыпали на землю серебристую трель невидимые глазу жаворонки. Степь вторила им трескотней кузнечиков, а в тальниках возле речки, откуда сладко пахло моховкой [17] , заливисто выщелкивали щеглы.
Егор также поспешил к речке. Вода в ней холодная, чистая, прозрачная как стекло. Партизаны черпали воду пригоршнями, утолив жажду, умывшись, располагались на отдых. Всех их валила с ног усталость от недавнего боя и ночного восьмидесятиверстного перехода. Когда Егор, напившись, вышел на поляну, многие его соратники уже спали, положив головы кто на седло, а кто и на кочку, укрыв ее сверху шинелью. Он посмотрел на утес, где маячили его наблюдатели, и тоже улегся под кустом черемухи, попытался уснуть. Но сон не шел, мысль, что дети находятся совсем рядом, а он не может с ними увидеться, не давала ему покоя. Он понимал, партизаны здесь не задержатся, боевую задачу выполнили, гарнизон белых разгромили, захватили много оружия и боеприпасов, и теперь все это надо скорее увозить отсюда в тайгу к своим. Удерживать
17
Моховка — очень вкусная ягода, растет в сырых, мшистых местах.
— Ох, успеть бы, — сокрушался Егор, тяжко вздыхая, — хоть бы ненадолго, на один час увидеть, поговорить с Ермохой.
Он то и дело вскакивал со своего ложа, поднявшись на пригорок, подолгу всматривался в сторону Антоновки и наконец увидел вдали колонну всадников.
— Они! — радостно воскликнул он и, бегом спустившись о пригорка, крикнул: — А ну поднимайсь! Седловка, живо-о!
…В Антоновку Егор прибыл, когда солнце перевалило за полдень. На окраине села он подозвал к себе одного из партизан, приказал ему:
— Езжай в штаб, доложи командиру полка, што приказ выполнили, коней отправляем на пастьбу.
— Где на постое-то будем?
— Во-он по энтому ряду, — Егор кивнул на крайнюю улицу, — тут, видать, слободнее.
И, уже тронув коня, вспомнил, что тут недалеко живет Архип Лукьянов.
"А ну-ка забегу к нему на минутку", решил он мгновенно и, обернувшись, подозвал Распопова:
— Слышишь, Митрий, оставайся тут за меня, я отлучусь ненадолго.
— Чего такое?
— Потом расскажу. А ты, как людей разоставишь, пообедаешь и в штаб наведайся, разузнай: как там и што?
— Ладно, езжай!
Архип с топором в руке только что вышел из сарая, где обделывал новую ось к телеге, и увидел прискакавшего к его усадьбе всадника на гнедом коне. Спрыгнув с коня, всадник закинул поводья на столбик и вошел в ограду.
— Дядя Архип!
Старик остолбенел, топор чуть не выпал у него из рук.
— Восподи боже мой, — изумленно и в то же время радостно пролепетал он, веря и не веря своим глазам. Да неужто… ты… Егор?
— Я, дядя Архип. — Егор обнял старика, трижды поцеловал его. — Я, Егор Ушаков.
— Отцы небесные, — Архип все еще не мог прийти в себя, разводя руками, бормотал удивленно: — Как же оно… Вить всех вас лонись в Тарской-то…
— Не всех, дядя Архип, троим нам удалось спастись, уйти от смерти.
— Вот оно ка-ак! А мы-то думали, конец тебе, в поминальник записала старуха, за упокой. А чего мы торчим-то здесь, пойдем в избу, бабушку обрадуем.
— Подожди, дядя Архип, расскажи мне про ребятишек, детей моих, где они теперь?
— Ребятишек пристроил Ермоха, к матери твоей увез, а Настю арестовали осенесь, увезли.
— Знаю, про это она сама мне рассказала.
— Настя? Да где ж ты ее видел?
— У нас она, дядя Архип.
И тут Егор рассказал скупо о встрече с Настей и о том, где она теперь находится.
— Значит, жива Настя, ну и слава те восподи, — перекрестился старик, — а мы-то уж всякое передумали. Ты Ермоху-то попроведай. Коров он пасет у нас, но сегодня, видать по всему, не погнал их на пастьбу из-за стрельбы-то. Дома небось, у Рудаковых он проживает.
Егор, уже не слушая, поднялся с колеса, на котором сидел, шагнул к коню.