Забег на невидимые дистанции. Том 1
Шрифт:
Короткое время спустя тридцатисемилетний полицейский не представлял своей жизни без уже семнадцатилетней дочери своего коллеги. Запретность отношений, как правило, играет на руку самим отношениям. У них не было шансов разлюбить друг друга.
Благодаря осторожности и удаче никто не знал об их связи, кроме них самих, что подкрепляло страсть, бурную и неуправляемую в течение первого года. Затем их чувства стали более умеренными, но по-прежнему крепкими. Они притерлись друг к другу и жили теперь с ощущением, будто знакомы уже сотню лет. То, что они испытывали, оформилось в подлинное чувство
Обстоятельства разрешили эти трудности путем эффекта внезапности. На восемнадцатилетие девушка уже два месяца носила под сердцем их будущего сына. Вскоре скрывать что-либо стало бессмысленно. Когда отец увидел, как его дочка и напарник вместе приехали на машине и направились к дому, он забеспокоился, но все же попытался объяснить это рационально: наверное, просто встретил ее где-то и подвез, потому что тоже ехал сюда. Сердце подсказывало, что это не так. Что-то в их манере держаться рядом выдавало их и позволило отцу предугадать последующее. А последовало вот что: чистосердечное признание и несколько таблеток валиума.
Родители Скарлетт прошли несколько стадий шока: оцепенение, смех, подозрения в розыгрыше, злость, что это не розыгрыш, отрицание, обвинения в предательстве и обмане, нервный смех и, наконец, успокоительное как завершающий аккорд. Возможно, только благодаря ему отец и мать нашли в себе силы смириться с ситуацией и даже осторожно порадоваться будущему внуку или внучке. В тот день папа и Клиффорд почти до утра сидели на кухне и разговаривали. Только вдвоем.
Им позволили пожениться, не питая, однако, больших надежд на совместное будущее столь странного союза, уж слишком разными натурами казались молодожены, в связи с чем перспективы рисовались одна другой мрачнее, особенно матери девушки. Однако заключенный брак оказался неожиданно счастливым и крепким. Они обожали друг друга и могли наконец не таиться, это было похоже на сон. В конце концов, значение имело только совместное счастье, с годами оно приумножалось, несмотря на разницу в возрасте.
Так сложилось, что зачатый до брака сын стал их единственным ребенком. Сейчас ему было столько же, сколько и Скарлетт, когда она задалась целью заполучить лейтенанта и приступила к действиям. Как и всякий единственный ребенок в семье, мальчик был любим и обожаем, но к переходному возрасту в любом случае представлял проблему. Школьный психолог вызвал родителей мальчика, чтобы лично обсудить вопрос, который, судя по всему, давно его тревожил. Они спешили по коридору второго этажа, высматривая табличку «сектор социального взаимодействия старшей школы Уотербери».
– Какой он назвал кабинет, не помнишь?
– Двести тридцатый, кажется.
– Значит, нам сюда.
Мужчина аккуратно постучал, выждал две секунды, приоткрыл дверь и пропустил жену. Их ожидали.
– Мистер и миссис Клиффорд, добрый вечер! Рад, что вы нашли время заглянуть, – заговорил, привставая, вежливый темнокожий мужчина с белозубой улыбкой и европеоидными
– Добрый вечер, мистер Тополус, – отозвались супруги.
Психолог нейтрально наблюдал за тем, как мужчина помогает женщине снять пальто и только затем сбрасывает с себя полицейскую куртку, как выдвигает ей стул и только затем садится сам. Они виделись не впервые, но всякий раз Рави Тополус фиксировал неизменную заботу и почитание в ментальных установках мужа и царственную снисходительность со стороны жены. Разница их внешности и возраста бросалась в глаза. Как специалист Тополус полагал, что давно разгадал суть наблюдаемых взаимоотношений, но оказался бы профессионально уязвлен, узнав, как во многом окажется неправ.
В действительности между этими двумя встречалось желание и позволение ухаживать по-старомодному, проистекающие из взаимной привязанности и доставляющие удовольствие обоим. Им нравилось производить впечатление людей, слегка холодных и отстраненных друг от друга, неравных в своем союзе, хотя на самом деле все наоборот. Это была их маленькая игра, настолько древняя, что уже автоматически включалась на публике.
– Мистер Тополус.
– Лейтенант.
– Давайте сразу к сути: что случилось? – вмешалась миссис Клиффорд.
Это была одна из самых изумительных женщин, каких доводилось видеть школьному психологу. И как она могла достаться обычному копу, а не политику, бизнесмену, магнату, богачу? Что за чудовищный дисбаланс, по чьей вине он произошел? Тополус поймал себя на мысли, что преданное обожание в глазах офицера полиции вполне естественно, рядом с такой женщиной он и сам вел бы себя так же. Однако стоило уже начать говорить.
– Для начала скажу: не переживайте. Ничего страшного не произошло. Ваш сын ничего не натворил. Все, что будет озвучено в течение этого разговора, с моей стороны носит характер совета или рекомендации, как вам угодно. Поэтому расслабьтесь и просто меня выслушайте.
– Ладно, – согласился мужчина и жестом, выдающим волнение, потрогал седые усы. – Я так понимаю, от нас требуется не перебивать – по возможности.
– Совершенно верно. Ну что ж. – Тополус взял в руки оригами-журавлика, чтобы проще было говорить. – Я хотел пообщаться с вами о Лоуренсе, а точнее сказать, о некоторых сторонах его натуры, которые тревожат меня как детского психолога. Он рассказывал, что на прошлой неделе старшие классы проходили длинное тестирование – на профессиональную ориентацию, психотип, акцентуацию и тип мышления?
По растерянным переглядываниям родителей Тополус убедился в том, о чем и так догадывался: их сын ничего или практически ничего не рассказывает им о школе. Интересно, общается ли он с ними вообще?
– Это стандартная процедура, ее принято проводить чаще всего в выпускных классах, когда перед учеником вскоре встанет вопрос, кем ему быть. Считается, что сам факт этого тестирования, даже не его результаты, а процесс, помогает детям понять себя и более удачно определиться с будущей профессией. Зачастую так и происходит.