Забери меня отсюда
Шрифт:
По пути он заехал в магазин и набрал к ужину полный пакет. Знал, что останется на ночь. Сегодня он точно останется на ночь.
Лика была уже дома, встретила его по своему обычаю радостно, "обнимашками", как она выражалась, и сильным запахом алкоголя. Это означало, что принимать сегодня она начала уже на работе. Ей было весело, радостно!
Она взяла пакет и, накренившись набок под тяжестью, пошла на кухню. Разуваясь, он смотрел ей вслед, удивлялся, что она успела переодеться - сменить джинсы на короткое платье; изменила прическу - распустила волосы, освободив их из хваткой скрепки. Вот и казалась ему молоденькой девочкой... с недетскими глазами и подростковой фигурой. Вообще, в ее лице было что-то от беличьей мордочки -
Лика умела кухарить и делала это даже с удовольствием, пока градус не зашкаливал. Получалось у нее быстро и вкусно. Он мог ей помочь в мелочах, если она просила, а так садился, курил, смотрел на нее; они разговаривали о пустяках, хотя, больше спрашивал он и она что-то рассказывала, иной раз отвлекаясь на сообщения в трубке и отвечая коротко... А еще Илья, когда знал, что останется на ночь, начинал догонять ее - наливал себе понемногу, курил с удовольствием, с особым смаком, как бывает, когда куришь после первых рюмок водки или виски, выпитых на голодный желудок ... Она-то пила вино, которое он терпеть не мог, а он заводился медленно с крепкого алкоголя, помня, вероятно, как это делал отец.
Когда они сели за стол, Лика прекратила суетиться, налили себе по полной в стакан и фужер; она сказала вдруг просто, между прочим:
– Я, кажется, беременна!
– и сказала так, наверное, как если бы у нее нашли триппер, или она купила бы новый телефон.
Он услышал свой вопрос как бы со стороны, немного удивляясь свой реакции:
– А чего пьешь? Тебе нельзя пить.
– Знаю, но я ведь пока не уверена, что беременна... на самом деле.
Он кивнул.
– А от кого?
– От тебя, от кого еще?
– Почему ты так уверена?
– продолжал он так спрашивать, просто следуя свой логике, а еще потому, что водка начала действовать, окуная его в теплынь беззаботности и спокойствия.
– Да потому, что я вообще никогда не беременела, а вот от тебя почему-то получилось... Ты рад?
Он вспомнил своих детей и представил, как скоро, чуть ли не завтра, у него будет еще одна девочка. Представил, но до конца не понял, что такое возможно. Надо было спросить что-то очень важное, а он не мог вспомнить. Вспоминал, как дети занимались своими делами, а он сидел и смотрел на них, как нервничал, сам не понимая отчего... Теперь он будет и здесь сидеть и смотреть на девочку. Но вначале она будет маленькой и Лика не сможет справляться, ей никто и помогать-то не будет; у нее нет никого, значит, ему придется заниматься ребенком - вставать по ночам, готовить кашки, или как там?.. И, ведь совершенно не было уверенности, что ребенок этот от него...
– Илюша, ты расстроен? Я так и думала!
– Не, просто привыкаю к мысли...
– Ааа. Ну если так, тогда хорошо, понятно...
– Ну давай, за девочку!
– предложил он выпить.
– За девочку, так за девочку!
– отвечала она.
Они выпили.
– Все-таки не надо пить!
– сказал он с серьезным видом.
– Не надо, - отвечала она, но вдруг рассмеялась, - а то получится из нее такая же пьяница, как я. Я ведь не пьяница?!
– Нет, ну что ты. Не надо так о себе.
– Не надо.
– А на кого она будет похожа?
– спросила Лика.
– На нас, - отвечал Илья.
– На кого еще? Вот прикинь, заходит она на кухню, такая, в платьице, и мы тут сидим и разговариваем.
– А как мы ее назовем?
Он задумался, посмотрел на нее и удивился желанию ударить по этой тупой физиономии. А еще в этот момент засветился экран трубки и раздался характерный звук, означающий, что пришло сообщение.
Она схватила трубу и начала лихорадочно барабанить по экрану пальцами, улыбаясь улыбкой недоумка.
...Спал плохо, тяжело, было душно, да и Лика храпела А поутру, когда подумал, что проснулся, увидел дочь свою. Она стояла и смотрела попеременно то на него, то на Лику. Ему стало стыдно, он растерялся, подскочил, хотел спросить, как она здесь оказалась?
– Маша!
– крикнул громко и проснулся.
Оказалось, что сидит на постели. Услышал позади голос Лики, которую когда-то тоже называли Машей:
– Чего? Приснилось что-то страшное?
– Нет, - отвечал он, - нереальное... А девочку назовем не Машей.
– Хорошо. Можно Катей.
– Можно Катей.
– эхом отозвался он и поспешил прочь - в ванную. Снова накатило, и появилось это сильное желание ударить ее по лицу, как если бы это надо было сделать вместо того, чтобы разбить тарелку об пол, экран телевизора пепельницей, или еще что подороже...
****************************************
Добираться до этого места было недолго, хотя находились эти бараки за городом. Сюда лежала дорога в сторону от основной магистрали, потом надо было проехать немного по бетонке, свернуть на восток и нырнуть в заросли. За ними и открывалось неприглядное зрелище запустения, разрушения, что происходило повсеместно в стране после проделок с перестройкой и с новыми новаторским почином в области экономики.
Еще давно они купили эту землю с постройками. Что-то отремонтировали, а в основном использовали помещения для производства продукции народного потребления. Долго шли к этому решению, каждый шаг был продуман, так что сейчас не надо было сильно нырять в криминал, а достаточно было исправно платить всем и делать свой бизнес, если производство конрафакта тоже можно назвать делом. Это было лучше и безопаснее, чем все, чем он занимался в прошлом. Нестыковка в философии этой жизни - в том, как он ее понимал, философию эту - заключалась только в том, что никак не хотел он связывать риск такой деятельности с наказанием, которое понес, однажды выбивая долг у наглого предпринимателя. Его посадили потому, что твердолобый и жадный человек умер после побоев. Илья знал, что шел за своими деньгами и никак не ожидал, что день закончится камерой, с которой начнется другая жизнь, положенная в сроках своих аж на целых десять лет, и усеченная до одного. Все же было что-то и правильное в новом мироустройстве - думал Илья. Деньги делали невозможное, упаковывая чудо в формат сделки, - дерзкой и выгодной по всем параметрам и для всех участников. Никто не верил, что он выйдет через год, а когда это произошло, его лишь поздравили, а он иной раз представлял до этого, что люди будут ликовать! Конечно, не совсем нелепым был он в своих фантазиях, просто не мог сдержать себя от чувства восторга и казалось ему, что если он удивлен, остальной мир должен был жить его чувством! А когда он вышел на свободу, мир изменился за год, и он изменил в себе этот мир, пока еще не понимая каким образом и что именно?
Между зданиями и этими полуразрушенными постройками проглядывались тропинки, а там, где часто проезжали машины, колея. Тут даже железная дорога проходила - рельсы поржавели, их почти не было видно из-за травы. Он прошел знакомой дорогой, махнул рукой сторожу, который смотрел на все вон из той постройки, спрятанной в чащобе леса. Вошел в цех.
Здесь трудились те, кто никогда и в город-то не выезжал. Они приехали из другой страны, имели внешность кукольную, росток детский и говорили на мяукающем языке. Их волновали только деньги, они менялись периодически и этим занимался их куратор.