Заблудшая душа
Шрифт:
Галеб увидел возле дома пастора чужую пегую лошадку и спросил:
— Чья это лошадь?
— У отца гостит один городской священник, с которым они знакомы с юности, — ответила Элоиза. — Но, кажется, он уже собирался уезжать.
— Ясно.
Галеб улыбнулся девушке, ободряюще ей подмигнул, а затем зашагал к дому пастора.
Пастор Зиберт и впрямь был не один. Он сидел за столом в компании толстого священника, голова которого была совершенно лысой, а сизый нос явно свидетельствовал о том, что гость неравнодушен
Кивнув Галебу и жестом попросив его подождать, пастор Зиберт заговорил со своим приятелем, продолжая прерванный появлением Галеба спор:
— Рассуди сам, друг мой, можно ли назвать безупречно чистым человеческое тело?
— Конечно, нет! — воскликнул лысый священник и передернул плечами, показывая, насколько отвратительна ему мысль о телесности.
— Но мы с тобой должны учить, что Сын Божий пребывал во плоти, то есть был в теле. Так?
— Так, — нехотя согласился лысый священник. — Но признаюсь тебе честно: вопрос телесности Бога всегда меня смущал.
— Я тебя понимаю, — кивнул Зиберт, — но мы признаем, что Бог вездесущ, а значит, он пребывает в подземных ходах навозных жуков не менее, чем на небе.
Лысый священник страдальчески поморщился и с упреком проговорил:
— Возможно ли говорить и рассуждать вслух о подобном?
— Конечно, можно, — отозвался пастор Зиберт. — И не только рассуждать, но и учить этому других. Разве не должны мы все учить, что Сын Божий был в утробе Девы и родился из ее чрева? А сильно ли отличается человеческое чрево от какого-нибудь другого грязного места?
Пришлый священник вздохнул:
— В твоих словах, друг мой, о чем бы ты ни говорил, чувствуется настоящая убежденность. Но можно ли рассуждать о Боге столь убежденно, не испытывая волнений и сомнений? Ведь бытие Божье — слишком сложная материя для убогого человеческого разума.
Пастор Зиберт улыбнулся и заявил:
— Убеждения — это то главное, что есть у христианина. Отмени убеждения, и ты отменишь само христианство. Представь себе проповедника, который сам нетвердо верит и не настаивает на том, что он проповедует. Нелепее и безнадежнее зрелища и не придумаешь!
— Твоя правда. — Лысый священник отставил деревянную кружку, из которой пил молоко, и сказал: — Приятно было с тобой побеседовать, друг мой. А сейчас мне пора.
Он встал из-за стола, и пастор Зиберт поднялся вместе с ним. Пастор довел гостя до двери, горячо распрощался с ним у порога, а затем проводил дальше — на улицу, и там снова распрощался с ним, еще горячее, чем в доме.
Пока приятели прощались, Галеб открыл кастрюльку, зачерпнул половником суп и наполнил свою миску почти до края. Наконец, пастор возвратился, притворил за собой дверь и прошел к столу. Усевшись за стол, Зиберт пододвинул к себе тарелку с хлебом.
— Когда ты вернулся? — спросил он, преломляя хлеб и протягивая
— На рассвете, — ответил тот, принимая хлеб.
— Что удалось узнать?
— Пряжка принадлежит барону Клинкоуфу.
Лицо пастора вытянулось от изумления.
— Барону Клинкоуфу? Ты уверен?
— Уверен. — Галеб зачерпнул ложкой суп, отправил его в рот и заел хлебом. — Я пытался за ним следить, — проговорил он с набитым ртом, — но на меня напали двое разбойников.
— Вот как? И как же ты выкрутился?
Галеб усмехнулся и ответил:
— Отче, вы не поверите тому, что я расскажу! Вступив со мной в схватку, эти двое негодяев превратились в зверей.
Рука с куском хлеба замерла у губ пастора.
— Что значит — в зверей? — спросил он, нахмурившись.
Галеб отправил в рот очередную ложку супа и ответил:
— Я не слишком хорошо разбираюсь в демонах, отче… Но думаю, что эти твари были оборотнями.
Пастор опустил руку и уставился на Галеба недоверчивым взглядом.
— Разбойники-оборотни? Ты не шутишь?
— Не шучу. У них были белые морды и волчьи клыки. Передвигались они на четвереньках, как звери, а их лапы были увенчаны острыми когтями. Если, конечно, все это мне не приснилось.
Лицо пастора потемнело. Некоторое время он молчал, затем тяжело вздохнул и проговорил глухим, угрюмым голосом:
— Худшие из моих опасений подтвердились. Злые силы, вырвавшись из адской бездны, вселились в разбойников и превратили их в демонов. — Пастор сделал паузу и договорил: — Схватки не избежать. Я не успел сообщить тебе новость, Галеб… Мы наняли воинов для защиты деревни. Несколько обедневших рыцарей. И сегодня на рассвете они прибыли в деревню.
Галеб взглянул на пастора удивленно.
— Обедневших рыцарей? — не поверил он своим ушам. — Бывают и такие?
— Разумеется. После того, как наш король создал отряды стрелков с их страшными мушкетами, часть рыцарей оказалась не у дел. Король распустил их по родовым замкам, но у многих, кроме замшелых камней и дырявых тиковых кафтанов, не осталось ни гроша. Вот они и скитаются по городам и весям в поисках способа разжиться хоть какой-нибудь монетой.
— Сколько же рыцарей вы наняли, отче?
— Трех. У них есть мечи и копья, а один из них неплохо владеет мушкетом. Надеюсь, этого хватит.
— И где они сейчас?
— На сеновале за овином. Утром, пока ты спал, они угощались молодым вином, а сейчас, проспавшись, приводят в порядок свое оружие, а заодно и самих себя.
Некоторое время Галеб молчал. Он вдруг вспомнил, как лакал кровь, и почувствовал отвращение к еде. Отодвинув тарелку, Галеб заговорил снова:
— Отче, я хочу вас спросить…
— О чем именно?
— Возможно ли человеку вернуться назад во времени и изменить события?