Заблудшая душа
Шрифт:
Старший лейтенант Сергей Бегунов вел Эльзу Зиберт по коридору отделения полиции, уговаривая сам себя, что он «никакой не конвоир», а просто «сопровождающее лицо». Но все равно чувствовал Бегунов себя скверно. В голове все еще немного шумел алкоголь, но пьяным себя Бегунов не чувствовал.
Когда они проходили мимо кофе-аппарата, Эльза остановилась и, взглянув на Сергея, негромко сказала:
— Простите, можно я попью кофе? У меня ужасно раскалывается голова.
Бегунов смутился под взглядом зеленых глаз прекрасной
— Да, — сказал он. — Конечно. Я вам куплю.
Он подошел к аппарату, доставая из кармана бумажник.
— Вы какой кофе будете? — уточнил Сергей.
— Черный, — ответила Эльза с несчастной улыбкой.
Бегунов сунул в прорезь автомата несколько монеток, нажал на кнопку, подождал, пока пластиковый стаканчик наполнится черным кофе. Затем вынул стаканчик из ниши и протянул Эльзе:
— Держите. Только осторожно, он очень горячий.
Эльза поблагодарила его и взяла стаканчик. Пока она пила, Бегунов искоса поглядывал на нее. Эльза была бледна, под глазами у нее пролегли тени, но все равно она была очень хороша собой. Даже стала еще красивее, поскольку выражение страдания придавало ее облику какой-то по-неземному хрупкий и трогательный вид.
Почувствовав, что молчание слишком затянулось, Бегунов смущенно спросил:
— Вам полегчало?
Эльза кивнула:
— Да, немного. Простите, что напрягаю. Просто я до сих пор не могу отойти от всех этих потрясений. Никогда бы не подумала, что мне придется пройти через такой ад. Сначала смерть мужа, потом… смерть любимого человека. — Она задумалась. — Вы знаете, я только после его смерти поняла, сколько он для меня значил. Он умер, и у меня словно бы отобрали часть жизни. Самую главную часть. — (Она коснулась пальцами лба, и Сергей обратил внимание, что бежевая кожа ее перчатки напоминает человеческую и выглядит очень мягкой.) — Я не знаю, как мне теперь жить, — вздохнула Эльза.
Бегунов вдруг вспомнил, что ему предстоит с этой женщиной сделать, откашлялся и, краснея, произнес:
— Мне не хочется вам напоминать, но кое-кто думает, что это вы его убили.
Зеленые глаза Эльзы широко распахнулись. В них застыла такая нечеловеческая тоска, что Сергей поежился.
— Что ж, — тихо проговорила она, — спасибо, что напомнили. Но я его не убивала. Я его любила. Больше жизни.
Сергей почувствовал, как у него кольнуло в сердце. Как было бы здорово, если бы такая красивая женщина произнесла что-нибудь подобное о нем, Сергее!
— Знаете, — сказал он неожиданно для себя. — Я не верю в то, что вы совершили преступление.
— Правда? — Она улыбнулась. — Все вокруг верят.
— Ну и пусть. В черта тоже многие верят, но это же не означает, что он существует на самом деле!
— Как знать, — тихо сказала Эльза. — В последнее время мне кажется, что я попала в настоящий ад, и вокруг — куда ни глянь — скачут бесы. Гримасничают, издеваются, тычут в меня пальцами и кричат: «Убийца! Убийца!» — Эльза провела пальцами по глазам. — Простите, я немного разволновалась. Вас ведь зовут Сергей?
— Да.
— Я вам очень благодарна, Сережа. Благодарна за то, что вы попытались отнестись
Она подняла левую руку в мягкой бежевой перчатке и легонько дотронулась пальцами до щеки Бегунова. А затем тихо проговорила, глядя Бегунову в глаза:
— Сережа, прошу вас, помогите мне.
Кира Бегунова передала ключи от кафе своей помощнице, накинула плащ и вышла из административного помещения. Она двинулась через зал к выходу, но вдруг остановилась. На пути у нее стоял Глеб Корсак. Губа у него была разбита, воротник плаща надорван, волосы растрепаны. А во взгляде карих глаз застыло нечто такое, что Кира с трудом подавила в себе желание попятиться.
— Глеб? — удивленно проговорила она.
Корсак разомкнул плотно сжатые губы и тихо спросил:
— Почему ты мне не сказала?
— О чем? — не поняла Кира.
— О сыне.
На этот раз Кира слегка отшатнулась и сделала шаг назад, словно Глеб ее ударил.
— Так почему ты мне о нем не сказала? — повторил свой вопрос Корсак.
Кира нахмурилась.
— А зачем? Что бы от этого изменилось? Да и потом: я не уверена, что он… твой.
— Вранье, — сказал Глеб. — Я его видел. Он очень на меня похож.
Кира справилась с изумлением и пробормотала:
— Мало ли кто на кого похож!
Глеб посмотрел ей в глаза прямым взглядом.
— Кира, зачем ты врешь? — с досадой проговорил он.
Некоторое время Кира молчала, а затем вдруг проговорила — коротко и устало:
— Балбес ты, Корсак. Как был дураком, так дураком и остался.
Глеб усмехнулся и с горечью произнес:
— Согласен. Я поступил по-скотски. Но мне было всего девятнадцать. И потом, если бы я знал, что ты беременна, я бы ни за что…
— Ты никогда меня не любил, — перебила его Кира. — Думал, что любил, но не любил. Я была для тебя просто юношеским увлечением. Славной, неглупой девушкой, с которой приятно было проводить время. А вот Эльзу… — В глазах Киры промелькнуло что-то темное и злое, но она быстро взяла себя в руки. — Ее ты любил по-настоящему. Со всею страстью, на какую только был способен.
Глеб покачал головой:
— Ты не права. Это она была мимолетным увлечением. А ты…
— Хватит, Глеб. — Кира вздохнула. — Знаешь, когда ты приехал, появился в кафе… я думала, что сойду с ума от чувств. Я себя проклинала, но ничего не могла поделать. Все вернулось — и любовь, и страдание. Словно мы расстались только вчера.
— Кира, я…
— Подожди, не перебивай. Но прошло всего два дня, и ты снова меня предал. Снова все испортил, разбил — так же, как двадцать лет назад. И вот сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что не испытываю к тебе ничего… кроме презрения.
Глеб выслушал ее признание с бледным лицом и стиснутыми зубами. Когда Кира замолчала, он несколько секунд не произносил ни слова, а затем проговорил — тихо, почти шепотом:
— Ты права. Я снова все испортил. Но теперь все по-другому, потому что у нас с тобой есть сын. Теперь я об этом знаю. Я его видел… И я с ним говорил.