Заблуждения толпы

Бернстайн Уильям Дж.

Первая причина – это склонность всех людей – умных, глупых и обыкновенных – к иррациональности, ибо подлинно рациональное мышление достигается через чрезвычайно тяжелые усилия; лишь немногим подобное по силам. Кроме того, способность мыслить рационально лишь косвенно соотносится с показателем IQ. В начале 2000-х годов ученый Шейн Фредерик, получивший докторскую степень в относительно новой дисциплине – науке о принятии решений, придумал знаменитую формулировку, которая показывает, насколько затруднителен сугубо аналитический подход.

Вскоре после получения докторской степени Фредерик опубликовал классическую статью, где приводилась простая анкета. По методике, известной среди психологов как тест когнитивных ресурсов (CRT), измерялся коэффициент рациональных

способностей – назовем его RQ в отличие от IQ. В этом тесте всего три головоломки, и среди них лучше всего знакома (по крайней мере, экономистам) следующая. Предположим, что бейсбольный мяч и бейсбольная бита вместе стоят 1,10 доллара, а бита стоит на доллар дороже мяча. Сколько стоит мяч? Большинство людей, даже очень умных, быстро ответит – 0,10 доллара. Но этого не может быть, ведь иначе получится, что бита стоит 1,10 доллара, а общая цена комплекта составляет 1,20 доллара. Значит, мяч должен стоить 0,05 доллара, а бита – 1,05 доллара; в итоге имеем 1,10 доллара ^[195].

Если кажется, что эта загадка, как и две головоломки, приведенные в примечании, довольно проста, то вот задачка полувековой давности, уже более трудная. В тесте Уэйсона на четыре карточки имеются карточки с буквой на одной стороне и цифрой на другой. Начнем со следующего правила: «Если на карточке указана гласная, то на обороте будет четное число». Испытуемому дают карточки с буквами K и A и цифрами 8 и 5. Какие две карты надо перевернуть, чтобы подтвердить или опровергнуть это правило?

Подавляющее большинство испытуемых интуитивно отвечает – А и 8, но правильный ответ другой – А и 5. Проявляя типичную академическую скромность, Уэйсон, автор концепции убежденной предвзятости, писал: «Задача оказалась неожиданно трудной». Для правильного ответа следует понять, что правило при внимательном рассмотрении допускает – карточки с четными числами могут иметь на обороте как гласные, так и согласные. Поэтому переворачивать карточку с цифрой 8 бесполезно. Чтобы опровергнуть гипотезу, нужно перевернуть карточку с цифрой 5: если на обороте гласная, то правило неверно (а еще проще перевернуть карточку с A и увидеть на обороте нечетное число)⁷⁵⁶.

Рациональное мышление требует значительных усилий, но почти все люди страдают умственной ленью; мы «когнитивные скряги», как говорят психологи, и потому интуитивно ищем аналитические уловки вроде эвристик, описанных Канеманом и Тверски. Интенсивные когнитивные усилия, залог строгой рациональности, далеко не приятны, и большинство людей их избегает. По словам одного ученого, мы «задействуем мозг лишь тогда, когда уже все перепробовали, – и то не всегда»⁷⁵⁷.

Значит, IQ и RQ обозначают разные показатели. Критерий IQ отражает способность оперировать абстрактными вербальными и квантитативными параметрами, прежде всего алгоритмами, тогда как критерий RQ относится к явлениям до применения этих алгоритмов: прежде чем анализировать факты, тщательно ли испытуемый выявил логику задачи, рассматривает ли он альтернативные аналитические подходы? Когда ответ получен, признает ли испытуемый, что выводы могут быть ошибочными? Оценивает ли он вероятность ошибки и предполагает ли ее последствия? Оказывается, высокий IQ никак не защищает от этих ловушек. По забавной оценке Кейта Становича ^[196], изобретателя расширенной методики измерения RQ («Комплексная оценка рационального мышления», CART), «рациональность и интеллект часто расходятся»⁷⁵⁸.

Вторая основная причина нашей склонности действовать иррационально состоит в том, что мы чаще всего применяем интеллект для рационализации, а не для рациональности. То, что мы рационализируем, относится, говоря в общем, к морали и области эмоций; об этом свидетельствует разделение наших когнитивных процессов на изменчивую Систему 1 («рептильный мозг» глубоко расположенных лимбических систем) и медленную Систему 2, которая анализирует задачи, требующие рациональности (методики CRT и CART).

На протяжении

большей части истории человечества наш двухсистемный аппарат хорошо нам служил. По словам психолога Р. Б. Зайонца, «мудрый дизайнер предусмотрел отдельные приборы для каждого из этих процессов, вместо того чтобы снабдить нас универсальным устройством, микроволновкой-грилем-скороваркой-тостером, который не выполняет ни одной из своих функций должным образом»⁷⁵⁹.

В постиндустриальном мире, где горизонты планирования, особенно в финансовых вопросах, отстоят на десятилетия от текущего положения дел, решения, с которыми мы сталкиваемся, все меньше и меньше похожи на мгновенные реакции Системы 1, пускай она помогала нашим предкам выживать в африканской саванне, зато все больше и больше напоминают запутанные варианты Системы 2. Ситуацию усугубляет тот факт, что мы часто используем Систему 2 для обоснования выводов, сделанных при посредстве подвластной эмоциям Системы 1. Иными словами, хваленая человеческая Система 2 функционирует преимущественно как, цитируя Даниэля Канемана, «пресс-секретарь» Системы 1⁷⁶⁰.

Из-за большей потребности в когнитивных усилиях даже самые талантливые и остроумные люди нередко пасуют в прогнозировании и принятии решений относительно встающих перед человечеством социальных задач. К 1970-м годам Канеман, Тверски и другие психологи осознали, что люди часто ошибаются в прогнозах, но лишь недавно исследователи показали, насколько провальны наши ошибки.

С конца 1980-х годов психолог Филип Тетлок вел количественную оценку предсказательных способностей фигур, авторитетных в своих областях знания. Он изучил 28 000 прогнозов, сделанных 284 экспертами в области политики, экономики, а также в области внутренних и стратегических исследований. Первое, что нужно отметить: он обнаружил, что эксперты прогнозируют плохо – настолько плохо, что их предсказания не укладываются даже в простую статистическую выборку, отсекающую ошибки по их частотности.

Например, если типового «эксперта» по инвестициям спросить о вероятности краха рынка в наступающем году (под крахом имеется в виду падение цен на акции, скажем, более чем на 20 процентов), то он, вероятно, примется рассуждать о влиянии политики ФРС, показателях промышленного производства, государственном долге и прочем. Тетлок установил, что куда надежнее попросту игнорировать такого рода рассуждения и опираться на историческую частоту аналогичных падений цен. Так, ежемесячное падение цен на фондовом рынке более чем на 20 процентов наблюдалось в 3 процентах случаев с 1926 года, и эта точка отсчета будет точнее при прогнозировании вероятности краха, чем многословный и многофакторный «экспертный» анализ.

Еще Тетлок выяснил, что у отдельных экспертов дела обстоят особенно плохо. В своем исследовании он разделил экспертов на две большие категории согласно знаменитому эссе социолога и политического теоретика Исайи Берлина под названием «Еж и лиса»⁷⁶¹. В таксономии Тетлока «еж» – это идеолог, интерпретирующий все, что он видит, в соответствии с всеобъемлющей теорией мироздания, тогда как «лиса» предлагает множество конкурирующих объяснений. «Лисы» лучше воспринимают двусмысленность ситуаций и не чувствуют себя обязанными делать твердые выводы. «Ежи» больше доверяют собственным предсказаниям и склонны к экстремальным прогнозам; очень важно то, что они меняют свое мнение реже, чем «лисы», даже при предъявлении убедительных опровержений: такое поведение сказывается на точности прогнозов.

Подобная «ежиная упертость» во взглядах присуща в равной степени как правым, так и левым политикам. К примеру, радикальные энвайронменталисты по сей день отстаивают знаменитые безосновательные предсказания Пола Эрлиха ^[197], сделанные в 1970-х годах (неизбежный мировой дефицит природных ресурсов и всеобщий голод), а либертарианцы точно так же вспоминают громкое предупреждение влиятельного экономиста Мартина Фельдштейна – мол, бюджетная и социальная политика администрации Клинтона погубит экономику.