Заброшенная территория
Шрифт:
Шурму выдвинули на краевые соревнования, но он их проигнорировал, еще некоторое время, избивая соперников местного уровня.
Избивал и удалялся в таежные глубины на горный, пропитанный запахом кедровой хвои воздух, где пил чай из лимонника и элеутерококка, грыз кедровые орехи. И при всем, при этом, имел выраженную неприязнь к алкоголю и табаку. Охранял участок от браконьеров, бил зверя, копал лекарственные дикоросы.… Ремонтировал по просьбе начальства трактора, лебедки, пилы и другую – самую разнообразную технику.
Вскоре соседи и знакомые со всей округи несли к Геннадию пылесосы, чайники, мотопилы. Звали
А в девяностых уже имел тайник в стене за ковром, с аккуратно сложенной стопочкой «зеленых»!
Небольшие суммы хранил прямо в кухонном столе, поверхность которого была заставлена почерневшими аллюминевыми, фарфоровыми, эмалированными кружками, грязными тарелками, пачками чая, соли, сахара, приправ.
Здесь никогда не хозяйничала женская рука!
Двое его младших братьев уже давно обзавелись семьями и нарожали Вачуре племянников, редко посещающих дядьку.
Братья обращались к нему лишь с целью получения кредита, или с другими просьбами о помощи. Однажды не вернули очередной долг, и старший прервал с младшими всякие отношения. Лишь двоюродный племянник Дмитрий был постоянно при Вачуре и являлся, то ли его» правой рукой», то ли «ногой»!?
Леший в перестройку уже имел личный 66-ой, мотоцикл УРАЛ, пятизарядный карабин, множество рыбацких, дефицитных снастей. Долгий срок в его егерской компетенции находился участок на Темной, вдоль стекающей с горы одноименной речушки.
Городок Кавалерово – таежный!
Здесь каждый третий житель – охотник или рыбак!
Заняв егерскую должность, Гена вскоре подружился с районным прокурором, многими милиционерами.
Сразу после армии построил теплицу для выращивания женьшеня.
Культурный корень начал давать семена, кои и рассаживал егерь в долине самой высокой горы района. Дикий корень, лишь он один, имеет финансовую ценность. «Культурный» считают «белой морковкой». Хотя, сам Леший имел другое мнение!
Лет через десять у него росли в таежных глубинах, вокруг, и на горе, серьезные плантации «настоящего» дикого женьшеня, именуемые таежниками «огородиками».
Женщин Вачура чурался, жил с самого рождения бобылем в небольшой избушке, рядом с недостроенным домищем, на окраине поселка Лудье.
Никогда не имел водительского удостоверения, выезжая на своих транспортных средствах, в основном, в лес.
Шурму в поселке знали и уважали. А по городку, чаще всего, его возил единственный друг – надзиратель небольшой Североприморской тюрьмы, с интересной фамилией – Советский!
Хотя (!) – какой гаишник остановит «Лешего»!???
Глава 9. «Ананас» приходит к Лешему….
– Здоров, Ген!– во дворе появился Димка.
– Здоров, здоров!– недовольно пробурчал Вачура, неся на плече шестиведерный мешок картошки.
Дождь закончился в начале ночи, и над Лудье светило яркое, золотистое, утреннее солнце. Леший, не останавливаясь, прошел мимо двоюродного племянника и высыпал картофель на, расстеленный рядом с ГАЗ-ом 66-м, брезентовый тент.
– Ген, извини, не мог вчера придти! Пацаны с города приехали, просили озеро с карасями показать…, да там до вечера и прогасились!
– В
– Да я им просто показал где! В машине на берегу и просидели,– Димка переступал с ноги на ногу, чувствуя вину.
– Что, не мог заехать, сказать? На машине же был!– Вачура посмотрел на чистое от туч, яс-ное, голубое сентябрьское небо со слепящим, восходящем над синеватыми горами солнцем.
– Да я, думал, быстро!– племянник теребил кончик носа и опустил зад своего двадцати-двухлетнего тела на ступеньку крыльца.
В армию Диму не взяли – забраковали по болезни! Леший говорил хорошим знакомым: «Сын алкоголика – дурак! Вот и не взяли!»
– Что, батя все пьет?– Леший поднялся на крыльцо и вошел в дом. Димка поплелся следом.
– Нет! Деньги закончились. Лежит, стонет… Мать молоком его отпаивает…
Мать – это двоюродная сестра Лешего, всю жизнь проработавшая оператором «стволовой очистки руды» на горно-обогатительной фабрике.
– Лопатку саперную принес?– Вачура разлил по кружкам чай из свежих ягод элеутерококка.
– Нет, Ген. Вечером принесу!
– Дурак!– беззлобно прокомментировал Леший и вышел с парящей кружкой чая на крыль-цо. Еще раз вгляделся в бездонную голубизну сентябрьского неба.
– Ген, мы же только в пятницу выдвигаемся!– пробубнил дующий на горячий напиток пле-мянник.
– В пятницу, в пятницу…,– заворчал дядька – высокий, черноволосый, напоминающий крупного индейца из фильмов прошлого века.
Прошедшими летними вечерами Леший собирал в своем просторном дворе знакомую молодежь и обучал боксу.
И еще недавно забитый, нерешительный паренек, после десятка занятий у Вачуры, пре-вращался в «крылатого орла», гордо шествующего по центральной улице, вслед которому оборачивались, раньше не обращающие на него внимание, девчонки. Центральная улица брала свое начало от горно-обогатительной фабрики, давно заброшенной, и тянулась вверх, в направлении кладбища, на три километра. Фабрика смотрела черными дырами оконных проемов на заволоченные в погожие дни синеватой дымкой хребты гор. На красном, подымающемся ступеньками на сопку, облупившемся, кирпичном строении, успели вырасти березки и тополя. Словно напоминание об эффекте взрыва нейтронной бомбы. Расположенное выше по дороге кладбище, на крутом склоне лысой сопки, сильно пополнилось покойниками, потерявшими работу и надежду, спившимися мужиками, и молодежью, погибшей от наркотиков. Население кормилось, в основном, за счет тайги, где была большая конкуренция по сбору и реализации ее даров, а заработок являлся сезонным. Орехи, грибы, ягоды, дичь, лекарственные дикоросы, рыба, красная и простая, деловая древесина; в горах не застаивались, не залеживалась, не засиживалось.… И поэтому лес близ Кавалерово стремительно пустел, а добытчики, все дальше и дальше, уходили вглубь.
– Давай, дуй сейчас за лопаткой, а не в пятницу…!
– Вчера караси, пацаны… Пацанам показывал, рассказывал!– оправдывался Димка.
– И что ты им рассказал?!– Леший прожег племянника огнем своих темных очей. Мурашки пробежали по Димкиной спине,– Сболтнул чего?
– Да ну, упаси!– парень подковырнул мизинцем зуб. Вачура рассмеялся:
– Век воли не видать?
– Да ну, Ген. Ни кому, ни чего!!!
– Сам знаешь, для чего нам лопата?!– искоса глянул на парнишку старый промысловик.