Забудь о разводе!
Шрифт:
– А куда ты? Сегодня же выходной. Я думала, мы проведем его вместе.
– Отец позвонил. Попросил меня приехать и помочь ему разобраться с газонокосилкой.
– С газонокосилкой? – уточняю с изрядной долей скепсиса.
"Ну и как зовут эту газонокосилку?" – хочется съязвить, но я вовремя прикусываю язык.
– Ага. Купил какую-то навороченную японскую махину. Так он даже включить ее не может. Ни он, ни садовник, представь, – натужно посмеивается Матвей, мнется чего-то у двери, а по хитрой морде лица вижу – сочиняет
Моя же задача как раз заключается в том, чтобы продолжать изображать из себя круглую идиотку. Дабы у Матвея не возникло ни единого сомнения в том, что я ему доверяю.
А посему я вымучиваю вздох, преисполненный паскудной тоской, и приподнимаюсь с кровати, намереваясь как следует… выпроводить его отсюда.
– Ну тогда, конечно. Поезжай, а я пока вздремну.
Совсем некстати я рукой задеваю ненадежный узелок на поясе халата и он развязывается, чуть обнажая бедра и ложбинку груди.
Матвей подвисает на долю секунды. Хищным взглядом блуждает по моему телу, до тех пор пока я не соображаю, в чем дело.
Резко поправляю на себе халат. Тогда Матвей делает выпад и хватает меня за руку. Притягивает с силой к себе.
– Эй, ты чего? – понимаю вдруг, что попала в ловушку.
Матвей помалкивает. Просто смотрит на меня. Секунду, другую, третью. И с каждой последующей секундой его глаза становятся все темнее и темнее. Руки все более хваткими и развязными.
– Какая же ты красивая у меня, – в попытке заморочить мне голову произносит он томным голосом и по-хозяйски устраивает обе ладони на моих ягодицах.
"Полундра!" – сознание подает сигнал тревоги.
– Матвей, сейчас не… – не удается договорить, Лукьянов подается лицом вперед и вмиг накрывает своим ртом мои губы.
Он сминает их, несмотря на то что я пытаюсь увернуться. Рефлекторно я упираю ладони в его твердую грудь, тщетно пытаюсь оттолкнуть от себя.
Знала же, что когда-нибудь он полезет на меня. Морально даже готовила себя к этому. Но нет. Не могу я целоваться с ним! Вот хоть убейте! Хуже испытания не придумаешь!
А Лукьянов уже фиксирует мое лицо ладонями и, кажется, забывается напрочь.
– Я хочу тебя… хочу, малышка, ты даже не представляешь насколько сильно, – с хрипотцой произносит он в мой рот, и я едва сдерживаю себя, чтобы не зарядить ему коленом между ног.
Убить его готова! Придушить голыми руками! Сорвать весь план, чтобы у него даже мыслей возникало, что между нами еще что-то может быть.
– А как же отец с газонокосилкой? Тебя ведь ждут…
– Подождут, никуда они не денутся, – снова впивается в мои плотно сжатые губы и бесцеремонно просовывает одну руку под халат, под которым на мне ничего нет.
Он скользит по бедру, собственнически сжимает ладонью. Вонзается пальцами в плоть и давит с силой до тех пор, пока тишину не разрезает мой болезненный хрип.
Пульс
– Нет… нет, Матвей, я не могу… не сейчас, – задыхаюсь я в преддверии панической атаки, стискиваю кулаки до боли, чувствуя, как меня до краев переполняет брезгливость, и как сильно он возбужден.
– Да перестань… все ты можешь, – шепчет заговорщически, уже лаская шею и двигая меня по направлению к кровати. – Я быстро.
Хм…
В его скорострельности я нисколько не сомневаюсь, тем не менее это выше моих сил.
Никакое возмездие не стоит того ада, на который я обреку себя, если позволю ему воспользоваться мной и моим телом после всего того, что он натворил.
Я не стану падать так низко!
– Девочка моя, ты такая сладкая, м-м-м… и вся моя… только моя.
Матвею практически удается оттеснить меня к кровати. Еще один малюсенький шаг – и он завалит меня на матрас, и тогда я уже не смогу в полной мере сопротивляться. Мне придется выдать себя. Иначе никак.
А-а-а! Как же бесит! И зачем я только вписалась под этим!
В последнюю секунду я применяю всю свою силу и с глухим рыком буквально отталкиваю его от себя.
– Нет! Я же сказала, что не хочу! Не хо-чу! Что непонятного? – повышаю голос до срывающегося крика, с резкостью задергивая полы халата. – Лучше не трать время, а поезжай к отцу!
Матвей стоит столбом, дышит стесненно, а вид такой, словно его оплевали.
– Кать, что не так? – спрашивает он возмущенным тоном.
Ну, разумеется. Раньше я такого себе не позволяла. Всегда была покорной. Готовой к любым экспериментам. В любое время дня и ночи. И голова у меня никогда не болела.
Да вот только время то прошло! Сейчас у меня не только голова раскалывается. У меня душа болит! Изнывает!
Сцепив зубы, я отвожу от него глаза, лишь бы он не увидел в них налитую кровь, плещущуюся непримиримость.
– А сам не понимаешь? Тебе напомнить, что на меня напали два дня назад? У меня все болит: голова, тело! Мне сейчас не до секса, разве не ясно? – разрываюсь я в гневной тираде.
До Матвея наконец доходит. Ему становится паршиво от самого себя.
– Черт, я совсем не подумал, – виновато произносит, подхватывает мою ладонь и целует сложенный кулак. – Прости, Кать. Ты же простишь меня?
Размечтался!
Однако имеется только один выход, если я хочу, чтобы он свалил прямо сейчас.
– Ну конечно. Я не в обиде, все хорошо, – вымучиваю снисходительную улыбку и стучу указательным пальцем по виску. – Просто хоть иногда включай голову.
– Всегда, впредь всегда я буду включать, – говорит с ответной улыбкой.
Вскоре Матвей уезжает, а меня посещает безумная идея – запастись личным компроматом на своего мужа-предателя в обществе какой-нибудь фигуристой "газонокосилки".