Забудь о разводе!
Шрифт:
В полнейшем спокойствии я выхожу на свежий воздух. Мне больше нечего бояться.
Стою на крыльце клиники. Опершись о перила, жду Матвея и сама изучаю рекомендации врача, из которых следует, что завтра в полдень мне необходимо явиться на прием к психотерапевту, практикующему в этой же клинике.
Ох, и не люблю я, когда кто-то копается в мозгах и пытается залезть под кожу, но так и быть, наведаюсь для галочки и к психотерапевту. Новый опыт, как-никак.
Минуты через три на крыльце показывается
– Кать, извини меня. Андрей мне все объяснил. Я был не прав. Самое главное сейчас – это твой покой, – целует меня в висок. – Наверное, из-за всего случившегося у меня нервы стали ни к черту, – произносит он с понурой головой.
В нем говорит совесть или я с чем-то путаю ее – с желанием быть на шаг впереди.
– Еще бы! – хмыкаю я, не давая себе издать злорадный смешок. Он застревает в глотке и растворяется.
Лукьянов вымучивает вялую улыбку и, взяв меня за руку, ведет к машине.
– Впредь постараюсь держать свои эмоции под контролем. Я окружу тебя заботой и покоем. Договорились?
А нехило так Андрей Родионович промыл ему мозги.
– Договорились, – киваю я лишь бы заткнулся уже и не раздражал меня своим присутствуем.
Однако давящее присутствие Матвея мне приходится терпеть еще некоторое время: и в отделе полиции, где я заполняю заявление о нападении, и в супермаркете, куда я предлагаю заехать за продуктами, и куда Матвей сроду со мной не ходил. Всегда он ограничивался доставкой или вешал все на меня или на нашу домработницу, приходящую к нам три раза в неделю.
И даже, когда я прошу Матвея заскочить ненадолго в студию, желая проведать своих девчонок, он не отходит от меня ни на шаг. Уши так и греет.
Разумеется, посплетничать с подружками у меня вообще не получается. Перекидываемся лишь парочкой фраз и, убедившись, что в студии за мое отсутствие не возникло существенных проблем, я отправляюсь домой… под конвоем мужа.
Такое ощущение, что Матвей замыслил план, заключающийся в том, чтобы не спускать с меня глаз.
Глава 11
– Если ты думаешь, что покой и забота заключаются в ежесекундном контроле, то ты крупно ошибаешься, – решаю я предъявить, сидя перед трюмо в самой что ни на есть антисексуальной пижаме.
Я уже вовсю готовлюсь ко сну, наношу на лицо ночной крем, а Матвея в это время приспичило поработать за ноутбуком. В спальне. Полулежа на кровати. Что происходит впервые на моей памяти.
И эти его сопение и клацанье по клавиатуре уже порядком меня допекли.
Поразительно, насколько быстро в прежде любимом человеке начинает раздражать буквально все. Начиная от его имени, заканчивая тем, как он дышит. Ему достаточно просто сходить налево.
После моего замечания Матвей отвлекается от экрана. Моргает, словно не понимает
– Считаешь, это уже чересчур? – спрашивает без гонора, кивая на ноутбук, лежащий у него на животе.
– Более чем.
Я нахожу его взглядом в зеркале, снимаю поочередно серьги с ушей и наношу на мочки духи. Обалденный аромат с древесными нотками и пряной амбры, от которого у Матвея то и дело развивается приступ удушья.
– Зачем мучиться и ради меня ломать себя и свои привычки? Я же вижу, что тебе тут неудобно. Если нужно поработать, так иди в кабинет. Со мной ничего не случится, если ты оставишь меня одну, – вежливо выпроваживаю его.
Он призадумывается на краткий миг, после чего закрывает крышку ноутбука, подскакивает с кровати. Матвей подходит ко мне и устраивает обе ладони на моих плечах, массирует их, оглаживает ключицы.
Наши взгляды пересекаются в зеркале с подсветкой. Мой коварный взгляд опытной обольстительницы в перерез его – по-мужски голодному, хищному.
Я словно перенеслась в прошлое. В то время, когда Матвей хотел меня постоянно. В любом виде. С присущим азартом. С необузданным желанием, которым двигали одни лишь первобытные инстинкты.
Это было, когда мы еще не столкнулись с проблемой вынашивания ребенка. А после третьей такой неудачи секс для Матвея стал чем-то вроде банальной потребности. Нуждой, которую можно справить, не снимая с себя штаны с носками.
Не спорю, бывали и исключения. Но того вожделения в глазах, что наблюдаю сейчас, я давненько уже не наблюдала у Матвея.
А что, собственно, изменилось? Что могло повлиять на это? Пока для меня это остается загадкой.
– Ты права, Катён, в этом я перегибаю, – он склоняется надо мной, опутывает руками мою шею, кончиком носа ведет по изгибу вверх до щеки, а после мурлычет прямо в ухо, заставляя кожу покрыться противными иголками.
Я ненавязчиво убираю его руки с себя и разворачиваюсь в кресле, заставив его выпрямиться.
– Не только в этом.
– А в чем еще?
– Тебе необязательно игнорировать свои интересы и принципы и ходить всюду за мной по пятам, как чокнутый сталкер.
– Малыш, я же хочу как лучше, – парирует он.
– Прекращай пугать меня, а то я уже начинаю думать, что в кабинете Андрея Родионовича тебя подменили, – смеюсь я, встаю с кресла и пересиливаю себя, чтобы скользнуть губами по его скуле. – Веди себя как прежде. Так, как будто ничего не случилось. Создай для меня привычную атмосферу. Так мне будет гораздо спокойней. А я в свою очередь подумаю над тем, чтобы снять запрет на секс раньше установленного срока.
Знаю, за какие веревочки нужно подергать… чтобы заставить его косячить.