Забвение пахнет корицей
Шрифт:
Глава 10
ПЕЧЕНЬЕ «КЕЙП-КОДЕР»
Ингредиенты
100 г размягченного сливочного масла
2 стакана коричневого сахара
2 крупных яйца
0,5 ч. л. ванильного экстракта
2 ст. л. жирных сливок
3 стакана муки
2 ч. л. питьевой соды
0,5 ч.
1 стакан сушеной клюквы
1 стакан белой шоколадной крошки
Приготовление
1. Разогреть духовку до 190 °C.
2. В большой емкости соединить и взбить электрическим миксером масло и коричневый сахар. Вбить туда же яйца, ваниль и сливки.
3. Просеять муку, смешать с содой и солью и добавлять к взбитой смеси, всыпая по одному стакану. Взбивать до получения однородной массы.
4. Добавить клюкву и шоколадную крошку. Перемешать тесто, чтобы клюква и шоколад распределились равномерно.
5. Выкладывать тесто чайной ложкой с горкой на смазанный маслом противень, на достаточном расстоянии друг от друга, так как печенье будет расплываться. Выпекать 10–13 минут. Остудить 5 минут на противне, затем переложить на проволочную решетку.
Получится примерно 50 штук.
Закат в тот вечер был ярче обычного, и, глядя на горизонт, Роза размышляла о том, что эти яркие краски и отсветы на небе – одно из самых удивительных чудес Господа. Она вспомнила – так ясно, что сама удивилась, – как сиживала у окошка в родительской квартире на западе Парижа на улице генерала Каму, любуясь заходом солнца за Марсовым полем. Ей всегда казалось, что эти закаты – прекраснейшее соединение волшебной силы Бога и человека, так изумительно сочеталась игра света в небесах с силуэтом мерцающей, таинственной стальной башни. Розе нравилось воображать себя принцессой, томящейся в заточении, и думать, что этот закат сияет для нее одной. Она была убеждена: вид из ее окна – лучший в Париже, а может быть, и во всем мире.
Но это было страшно давно, когда она гордилась своей страной и тем, что она парижанка. А символом величия любимого города казалась ей Эйфелева башня.
Со временем она все это возненавидела. Поразительно, как быстро любовь и гордость могут смениться чем-то темным и неотступным.
Роза глядела, как пылает небо над Кейп-Кодом, как играют в нем оранжевые сполохи, потом бледнеют, небо становится розовым и, наконец, ярко-синим, спокойным и уютным. Это помогало ей почувствовать себя дома, далеко-далеко от того места, где некогда началось ее путешествие. Правда, сами закаты здесь совсем не походили на парижские – наверное, из-за близости моря, – зато глубокие синеватые сумерки были такими же, что и много лет назад. Ее утешала мысль о том, что, хотя все остальное может меняться, но окончание божественного светового шоу всегда остается неизменным.
Сейчас, сидя у окна, Роза испытывала странное чувство, что произошло нечто крайне важное. Впрочем, она никогда не отличалась умением разбираться в чувствах. Что это было? Как будто кто-то заговорил с ней о чем-то таком, от чего, возможно, зависела ее жизнь. Но кто? И когда? Вроде бы никто к ней сегодня не заходил.
Раздался
У дверей она долго всматривалась в лицо доброй санитарки, одной из тех, чьи имена запомнить невозможно. Но лицо у нее было приятное, ей можно доверять, Роза это знала.
– Привет, Розочка, – сказала санитарка, и ее ласковый голос напомнил Розе, что здесь ей все сочувствуют. Но она не хотела их жалости. Она ее не заслуживала. – Ну что, спуститесь вниз на ужин? Другие три дамы, ваши соседки по столу, уже соскучились там без вас.
Роза знала, что это неправда. Сама она и под страхом смертной казни не смогла бы вспомнить имена и даже лица трех старушек, с которыми встречалась за столом по три раза на дню.
– Нет, сегодня я останусь здесь, – сообщила Роза санитарке. – Благодарю вас.
– Так, может, принести вам поднос с ужином сюда? – предложила та. – У нас сегодня мясные фрикадельки.
– Это было бы чудесно, – кивнула Роза. Санитарка помедлила.
– Так вас сегодня внучка навещала, да? Роза попыталась вспомнить.
– А… да, разумеется, – подтвердила она, потому что санитаркин голос звучал очень уверенно. Совершенно ни к чему, чтобы кто-то догадался о ее провалах в памяти.
Ответ, казалось, успокоил санитарку, и Розе на миг стало стыдно своего обмана.
– Это очень приятно, – сказала санитарка. – В последнее время она стала чаще к вам заходить, это просто чудесно.
– Да, конечно, – кивнула Роза, недоумевая, когда же это здесь успела побывать внучка. Однако, подумалось ей, у санитарки нет причин ее обманывать, и вдруг стало грустно от своей забывчивости. Какое удовольствие было бы перебирать в памяти визиты Хоуп.
Санитарка погладила Розу по плечу и продолжила таким же мягким, ласковым голосом:
– Судя по всему, ей предстоит фантастическая поездка.
– Поездка? – переспросила Мами.
– О да, разве она вам не сказала? – просияла санитарка. – Она едет в Париж.
И тут внезапно Роза вспомнила. Как Хоуп приезжала к ней. Как удивилась Анни, когда она передала Хоуп список имен, составленный заранее, на неделе. Каким озабоченным и встревоженным было лицо Хоуп сегодня вечером. Роза стояла, прикрыв глаза и перебирая нахлынувшие воспоминания, пока не услышала озабоченный голос санитарки, окликающей ее:
– Роза? Миссис Маккенна? У вас все в порядке?
Роза заставила себя открыть глаза и выдавила слабую улыбку. За долгие годы она научилась изображать поддельное счастье. Какой это страшный талант, подумала она.
– Извините меня, – произнесла Роза. – Я как раз думала о внучке и ее путешествии.
На лице санитарки отразилось облегчение. Роза знала: правдивый ответ – что она перенеслась в воспоминаниях в 1942 год – лишь напугал бы женщину, ласковые глаза которой свидетельствовали, что ей еще неведома боль потерь, навеки разбивающих сердце. Роза научилась безошибочно узнавать приметы таких потерь, ведь она видела их в собственных глазах всякий раз, как смотрелась в зеркало.