Забыть Миссанрею
Шрифт:
— Ну же. Будь хорошим мальчиком и не упрямься, а иди ко мне.
Но Ренна словно парализовало. Тогда она взяла его за плечи, опрокинула на диван, вдавливая в подушку, наваливаясь сверху, лишая сил и воли к сопротивлению.
Нет.
Прекрати.
Не думай. Забудь.
Ха, легко сказать. Такое не забывается.
Первый удар по щеке вышел слабым. Второй — уже лучше. Третий — совсем хлестким, от него на глаза навернулись слезы. Прикусив губу, Айвен со всех ног ринулся прочь.
Лейа оторопело смотрела ему вслед. Что на парня нашло?
Группа пришла со стрельб и уже успела переодеться
— Виноват, кептена. Отстал, кептена. Готов понести наказание.
— Вольно. Отстрелялись вы на «отлично», курсант Гор. Так что только один наряд вне очереди.
— Есть, кептена.
Лейа тихо наблюдала издалека. Девушка думала о том, как меняется Айвен. Каким мягким, добрым, любящим братом предстал он перед нею, когда рассказывал о сестре. Каким испуганным, затравленным был там, в коридоре, когда, думая, что его никто не видит, лупил себя по щекам. И каким равнодушно-молодцеватым, типичным курсантом стоял тут навытяжку.
Когда же ты настоящий, Айвен Гор? И кто ты вообще?
Вечером с работы пришла мать, и ей тотчас все было доложено. Причем докладывал не отец, а сама Оория, оставшаяся до вечера. Ренна на семейный совет не позвали. Он сидел в своей комнате, на том самом диване, обхватив колени руками, и старался успокоиться. Ему было страшно и противно. Он все еще чувствовал руки и губы женщины на своем теле.
— Ренн, — в комнату заглянула сестра. — Иди сюда. Тебя мама зовет.
— Не пойду.
— Вот еще. Будет он упрямиться. — сестра прошла в комнату, решительно взяла его за запястье. — Пошли, я кому сказала?
— Не хочу. Уходи.
— Глупый мальчишка. Тогда все сюда придут. Ты все портишь своим упрямством. Пошли. — сестра дернула изо всех сил, стаскивая его с дивана. — Я тебя, — пыхтела она, — все равно притащу… Я сказала, что приведу — и приведу. Да пошел ты.
Драться с девушкой, да еще и родной сестрой Ренн не мог. Поднять руку на женщину вообще было чревато неприятностями с законом. И все-таки он какое-то время упирался, так что сестре пришлось применить силу. Чуть ли не пинками она заставила его выпрямиться, кое-как одеться и втолкнула в зал.
Они сидели за наскоро накрытым столом — запеченное мясо, парочка салатиков, овощная и сырная нарезка, фрукты в вазочке, в бокалах вино. Сконфуженный отец, не знающий, куда девать руки. Гордая, как при вручении правительственной награды, мать. И она.
Та женщина. Она сидела между его родителями и смотрела в упор, не отводя глаз. И было что-то в ее взгляде такое, отчего Ренн оцепенел, глядя на нее, как пушистик на полоза.
Пока они смотрели друг на друга, медленно поднялась мать. Подошла, взяла его за руку.
— Сынок… мы только что узнали потрясающую новость. Госпожа просит твоей Оория руки. Это такая честь. Ты согласен?
— Нет.
Двигаться приходилось осторожно, короткими перебежками, от укрытия к укрытию. Порой они падали, ныряя под защиту обломков каменных стен, раскуроченной мостовой, куч мусора — если им казалось, что где-то рядом враг.
Трое суток назад сюда слили несколько цистерн возбудителя сорокачасовой трясучки — болезни, которая поражала нервную
Отряд Роя Линка вместе с тремя другими проводил зачистку местности. Эта часть города была почти захвачена. Повстанцы отступали, огрызаясь и цепляясь за каждый дом, каждое окно. Многие оставались, задерживая продвижение «котов». И тем приходилось тратить драгоценное время, прочесывая все вокруг. Сорокачасовая трясучка существенно ослабила противника, но не стоило его недооценивать. Доказательством тому служили уличные бои, для подавления которых как раз и понадобилось применять биологическое оружие.
Дом на углу показался Рою подозрительным. Слишком много уцелело в нем стекол, в том числе и на первом этаже, хотя нижние этажи и витрины многочисленных лавочек при уличных боях лишались стекол самыми первыми. А этот стоит, как ни в чем не бывало. Даже две парные входные двери — и те не выломаны, не кое-как прикрыты и тем более не прислонены к косяку — и те всего лишь аккуратно замкнуты.
Интуиция редко подводила Роя Линка, и вот сейчас она возопила в полный голос — дом нельзя трогать. Его стоит обойти стороной. Он не такой, как все, а значит, намного опаснее. От его соседей знаешь, чего ожидать — засады или следов спешного отступления. А здесь… Нет, лучше не знать.
Но проверить не мешает. А вдруг…
— Ларсон. Бери первый взвод и обойдите дом по проулку, — шепнул он в рацию. — Тит, бери еще десяток и идите дальше. Десять человек — со мной. Роб, готовься со своими прикрывать.
Вдруг они не успеют погибнуть здесь и сейчас?
Эта мысль пришла Рою уже на бегу, когда он, подавая пример, метнулся в сторону, под прикрытием развалин двух соседних домов подбираясь ближе. Своих людей, а также взвод Лео Ларсона, он не видел, но чуял, что они идут следом. Замерев на миг, вскинул левую руку, помахал растопыренными пальцами, подавая сигналы в твердой уверенности, что их заметит и правильно истолкует тот, кому они предназначены. Не удивился, заметив, как из-за угла на миг высунулась чья-то рука, сделала условный жест и убралась опять.
Он тихо прижал пальцами микрофон. Шевельнул губами, выдыхая воздух.
— П-шел…
И почти сразу две тени с разных сторон метнулись к дверям.
Дуло бластера прижалось к двери. Короткое быстрое нажатие кнопки — и часть двери вместе с замком превратилась в дымящуюся жижу, в которой дотлевали обломки. Счастье, что дверь была из обычного пластика — понадобилась едва одна сотая разряда. Горе, что дверь была из обычного пластика — густой дым, как ни мало его было, не спрячешь.
Но думать было поздно. К двум первым теням, повинуясь жесту, присоединились еще две, потом еще. Передний, с ноги распахнув остатки двери, метнулся внутрь. За ним — остальные. Первые шестеро еще не вошли в дом полностью, а вперед уже выдвинулся десяток Роя. Застучали короткие выстрелы. Били по окнам верхних этажей. Где-то звонко звякнуло, рассыпаясь осколками, стекло.