Забытая история

Medea

– Я хочу быть оперной певицей. Петь на сцене, перед огромным зрительским залом, - призналась я.

– Хорошая мечта, - я боялась, что Альф засмеется, но он отнесся ко мне с пониманием. – К тому же, голос у тебя есть. Хочешь, наймем преподавателя? Конечно, когда тебе станет лучше. Сейчас тебе нужно набраться сил.

Я прижалась к нему:

– Ты, правда, сделаешь это?

– Конечно! – он поцеловал мою руку. – Разве я тебя обманывал? Я обещаю, и обязательно выполню свое обещание. А ты обещай больше не пугать меня так. Договорились,

маленькая?

Я улыбнулась ему в знак согласия:

– Ты никогда не рассказывал мне, почему не поступил в институт.

Он обнял меня:

– А что рассказывать? Я был нищим, больным ребенком, приехавшим откуда-то с окраины страны. У меня не было почти никакой подготовки: самоучка, не больше. Родители не считали мой выбор серьезным. И вот, этот мальчик, то есть я, собрался покорить столицу. Кому я был нужен? Они мне прямо сказали: «Мы не можем тебя принять. У тебя нет ни связей, ни денег, ни имени…». Я собирался попробовать во второй раз. Но меня даже не допустили к экзаменам! В тот же год умерла мама. Я был разбит. Беспомощный мальчишка, я оказался на самом дне…

– Почему ты не остался с моей мамой и Паулой?

– Им и без меня было не сладко, - он тяжело вздохнул. – Я устроился работать на стройку. В первый же день местные старожилы избили меня до полусмерти. Они сказали, что не признают задавак: обиделись, что я не пообедал с ними. Даже не подумали, что подростку, потерявшему мать, может быть не до обедов с новыми друзьями, - он на секунду задумался. – Да и какие из них были друзья? Что общего может быть у меня и у шестнадцатилетнего подростка? Конечно, если это не мой родственник…

– И что? Ты продолжал работать с ними? – удивилась я. Я бы предпочла голодную смерть, но не такую работу.

– Нет. Но не по моей инициативе. Я тогда был не в состоянии что-то предпринять. Ну, ты понимаешь, - я кивнула.
– Конечно, они меня уволили с работы. Да еще с такими потрясающими рекомендациями, что следующую работу я нашел с еще большим трудом.

– Альф, - я обняла его. – Как же много тебе пришлось пережить.

– Ничего, это пошло мне на пользу. Я был слишком добр раньше. Теперь я стал сильнее. Каждый человек должен пережить что-то похожее, это закаляет характер, - Альф посмотрел мне в глаза.
– Но к тебе это не относится. Пожалуйста, оставайся таким же ангелом, каким я всегда тебя знал, - он нежно поцеловал меня. – Я буду рядом, и всегда смогу защитить тебя. Ты только будь со мной. Договорились?

Я улыбнулась ему:

– Вместе навсегда?

– Конечно, - мы снова поцеловались. – Я тебя люблю.

– Я тебя тоже.

Иногда я выходила на прогулку одна. Обычно я не отходила далеко от дома, чтобы в случае чего самостоятельно дойти обратно. Я находила лавочку в тихом уголке парка, садилась там и думала о том, что я могла сделать не так. Здесь я могла плакать, а дома уже приходилось держать себя в руках: прислуга относилась к моим

слезам как к чему-то неправильному. И я стеснялась плакать при них.

В тот день я встретила малышку Энни, гулявшую с мамой и новорожденным братиком.

– Тетя Гели! – Энни подбежала ко мне. Я присела к ребенку и обняла ее. – Я соскучилась, тетя Гели.

– Я тоже очень соскучилась, Энни. Поздравляю с братиком!

– Спасибо, - радостно начала девочка, а после растерялась.

К нам подошла Элизабет, мать Энни:

– Фройляйн Гели, примите мои соболезнования, - сказала она, с сочувствием глядя на меня. Ей я верила: только мать может понять, какого это – потерять ребенка.

– Спасибо, - я опустила глаза. – А я поздравляю Вас…

– Да, очередной сорванец. Наша принцесса все еще одна. А так хотелось подружку для нее, - начала женщина, но, взглянув на меня, осеклась. – Может, зря я Вам это говорю?

– Нет, не зря, - ответила я ей. – Только давайте присядем, мне тяжело стоять. И давайте перейдем на ты, если вы не против…

– Я не против, Гели.

Мы сели, а Энни побежала собирать цветы на лужайке.

– Вроде и с ними сложно, но без них хуже. Ведь я понимаю тебя, - начала Элизабет. – Мой первый ребенок умер через три дня после рождения. Я до сих пор помню его глазки…

– Бэт, я и не знала. Извини, если это заставило тебя вспомнить…

– Нет, не стоит. Это старая рана, она не так болит. Если б я знала, что сделать, чтобы тебе стало хоть немного легче, Гели, - она посмотрела мне в глаза. – Ты еще так молода. Время лечит, Гели, поверь мне.

Младенец проснулся и закряхтел: он явно был доволен жизнью, просто не хотел больше спать.

– Что такое, маленький? – обратилась я к ребенку.

– Хочешь взять его на руки? – спросила Бэт. Я кивнула.

Она осторожно передала мне младенца.

Я прижала крошечного человечка к себе и закрыла глаза. И мне вдруг стало намного лучше: ведь есть и другие детки, которым нужно мое тепло, моя любовь. Они такие маленькие, доверчивые, чудесные, эти малыши…

Я невольно улыбнулась…

Прошло три месяца. Мне стало немного легче, я уже могла без слез говорить о моей неудачной беременности. Альф и моя мама делали все, чтобы мне было хорошо. Я была благодарна им, но у меня появилась навязчивая идея: я хотела ребенка!

Врач, наблюдавший меня, сказал, что детей у меня быть не может: в тот злополучный день врачи спасали мою жизнь, не подумав о возможных последствиях. Я не винила их: кто знает, может быть, меня бы уже не было, если б не они.

Тогда и появилась идея усыновить малыша.

Альф долго не решался, но все же я уговорила его посетить детский дом.

Сказать, что нас там ждали, значит не сказать ничего. Директор вышла к нам навстречу:

– Ой, вы хотите усыновить ребенка? У нас есть мальчик – копия папа! Правда, ему три года. Будете смотреть?