Забытые боги: Пепельное солнце
Шрифт:
Вач нахмурился и слегка сощурился, провожая взглядом высокую женщину и её излишне счастливого спутника. Навстречу гостям вышли все девушки Дома, а во главе их стоял Гвенг, мускулистый мужчина средних лет, слегка поддатый, но готовый услужить по высшему разряду.
Старик пробежался глазами по лицам девушек, но не найдя ту, кого искал, обратился к Луйфу, который всё с тем же печально-серьёзным видом стоял подле Вача:
– А где Сюльри? Разве она не пошла на реку за вами?
Луйф поднял на старика свои сонные янтарные глаза и с недоумением произнёс:
– Не понимаю, что ты имеешь в виду. Я ждал Сюльри почти час, но так как она не соизволила прийти за нами, я сам привёл детей обратно.
Вач
– Но куда она могла пойти? Сюльри направилась к вам, я уверен в этом, – с сомнением произнёс он.
Луйф нахмурился и задумчиво протянул:
– Она не могла потеряться по дороге, да и работу раньше никогда не бросала. Значит, либо Сюльри сбежала, либо с ней что-то случилось.
Толпа встречающих разразилась громкими радостными криками, Вач вздрогнул и обратил свой взор на группку девушек, которые в эту минуту протягивали к женщине в роскошном одеянии жрицы свои руки и зазывно призывали её войти в Дом. Улыбчивый мужчина, который сопровождал жрицу, взял свою спутницу под руку и под громкое улюлюканье ввёл её в Дом. Толпа хлынула за ними, унося с собой весёлые выкрики.
– Ох уж этот Айхрив, – покачал головой Луйф. – Да и девушки хороши, носятся вокруг этой жрицы, будто не знают, что одна из них завтра может не проснуться. Сегодня вообще на улицы лучше не выходить, иначе может статься, что домой ты уже не вернешься.
Вач задрожал всем телом и странно посмотрел на мальчика.
– Что ты на меня так смотришь? – недовольно буркнул Луйф. – Идём. Если не поспешим, Сюльри мы можем больше не увидеть. Кто знает, сколько жрецов сейчас бродит по улицам в поисках жертвы.
– Что ты такое говоришь? – Вач с беспокойством поглядел на пустую улицу за воротами, в надежде заметить знакомую светлую головку. – Да разве ж они могут в такое время. Прошёл всего месяц с тех пор, как… – старик замялся, вспомнил о чём-то и умолк, искоса поглядывая на мальчишку.
– Ты про Жатву? – с пониманием кивнул Луйф. Вач с изумлением воззрился на мальчика, но тот не обратил на это внимания и с безразличием продолжил: – Жатва в Орджене, а Айхрив никто не отменял. В Иргисе свои порядки, не стоит забывать об этом. Вон, в Доме все это прекрасно понимают. Видел, как Гвенг старался перед этой жрицей? Все уже давно привыкли, вот и ты не будь таким наивным.
Луйф, макушка которого едва доходила Вачу до пупка, многозначительно посмотрел на старика и вышел за ворота, семеня короткими ногами.
– Так ты идёшь или нет? – выкрикнул Луйф, заметив, что старик даже не шелохнулся. Вач очнулся, устало провёл сморщенной ладонью по лицу и двинулся вслед за мальчиком, хромая на правую ногу.
Глава 3. Глупость и терпение
Когда Варич объяснил мне, как обстоит дело, я еле сдержался от ругани. Ну что за херня! Почему я должен, как мамка, таскаться за Наркю, словно мне самому заняться нечем?! Если этот идиот не в силах выполнить задание сам, то пусть и дальше гниёт в этих подземельях, он это заслужил.
В последнее время из-за неформального роспуска нашей шайки, я чувствую себя бесплатной и безотказной рабочей силой на побегушках у Варича. Если бы Наркю не был таким тупым, то я бы давно избавился от тяжкого бремени последнего из присоединившихся к шайке, ведь сейчас-то я не последний! Я пред-пос-лед-ний! И я не виноват, что на Наркю совершенно нельзя положиться.
И вот теперь я, великий полководец племени Бокко из северных земель Фу-Хо-Га, трясусь в треклятой повозке по землям Мёртвых великанов, где некогда находилось Горантги – величественное государство портанцев, потомков великанов, живущих на их территории, но при этом практически ничего общего с ними не имеющих. Один из таких «великанов» сейчас правил моей повозкой: высокий, метра три, долговязый и
– Долго ещё? – пробурчал я на портанском. Терпеть не могу этот язык, похожий на змеиный шелест или свист ветра в горах. Поэты Фу-Хо-Га воспевали портанское наречие, называя его пением горных птиц и голосом матери-земли, а как по мне, это больше походило на свист пьяного погонщика лошадей, ну тут уж, кому как фантазия позволяет.
– Почти на месте, пара поворотов и мы в Дыре, – растянуто прошелестел извозчик.
– Лучше и не скажешь, – хмыкнул я, оглядываясь по сторонам.
Лесная дорога, по которой мы ехали вот уже несколько часов на запад, вела к открытой пещере почти на самом краю земель Мертвых великанов, граничащих с Великим лесом. В пещере, куда я и направлялся, начинался ход в, как её тут называли, Дыру или в Горантгийский тоннель, являвшийся раньше одним из четырех путей к Бариситским поселениям под землей. Бариситы, как и портанцы, были потомками великанов. Они ушли под землю тысячелетия назад, с тех пор их видели только их земные собратья, но и с ними всякие контакты были практически оборваны к началу Братской войны, лет шестьсот назад, а после поражения в ней портанцев, бариситы завалили со своей стороны Горантгийский тоннель, но и остальными проходами пользоваться не спешили. Говорят, что только на Керийских островах, в недрах Фу-Хо-Га, бариситы общаются с представителями других рас, торгуя с жителями островов всякими гадами, из коих керийцы готовят яды и усилители, которыми травят своих детей, чтобы создавать из них идеальных наемников. Но, правда это или нет, понятия не имею.
Повозка двигалась плавно и неспешно, но гигантские размеры её позволяли преодолевать за короткое время большие расстояния, поэтому я не подгонял извозчика, который, судя по его расслабленному виду, вряд ли последовал бы моему приказу.
Виды вокруг были однообразными, очень сильно ощущалась близость Великого леса: высокие вечнозеленые деревья копьями прорезали низкие облака, которые заходили сюда из Звёздной Юдоли и создавали прохладную тень. Несмотря на зелень и ощущение уюта и безопасности, ни одной живности, даже маленькой белки или мыши, нам не встретилось. Было очень тихо: ни шелеста травы, ни пения птиц, только слышно, как скрипит повозка и как напевает себе под нос мой извозчик.
Благодатное место, ничего не скажешь. Жаль, поживиться здесь нечем, а то я бы надолго засел в этих землях, вдали от городской суеты и хоть какой-нибудь жизни.
Едва я с комфортом устроился на мешках с сеном, как повозка остановилась, портанец-извозчик повернулся и с ожиданием воззрился на меня оливковыми без белка глазами.
– Прибыли, человечье дитя, с тебя двести бальзутов, – произнёс он, не дождавшись от меня никакой реакции.
– Чего? Почему так дорого? – возмутился я. – Ты провёз меня всего-то ничего, пара километров.
Извозчик слегка замялся, о чём-то задумавшись, а затем с уверенностью прошелестел:
– То были великаньи километры, прошу заметить. К тому же земли тут опасные, много разбойников.
– Что-то я ни одного не заметил, – хмыкнул я. Вот же умный портанец попался, вряд ли удастся сбавить цену до сотни.
– Это потому, что я был рядом с тобой, человечье дитя, – не отступался извозчик.
– Я не человечье дитя, я – догарец, – раздраженно просвистел я.
– Одной горы камни, дитя, – пожал он узкими плечами.