Забытые боги: Пепельное солнце
Шрифт:
В последний раз окинув залу взглядом, я засунул нож за пояс и гордой походкой направился в центральный коридор, предвкушая долгие, насыщенные недели в недрах Дыры.
Глава 2. От гнилой груши рождаются чистые души
На ступеньках публичного дома «Эспер» сидел морщинистый старик и чистил ржавым ножом червивое яблоко. В небольшом садике рядом с Домом дети играли в «кусалку»: с визгами носились туда-сюда по траве и прятались друг от друга в кустах с ежевикой, вскрикивая всякий раз, когда их нежной детской кожи касались колючие
Старик посмеивался в свою густую седую бороду и продолжал аккуратно нарезать тонкими дольками сочную плоть яблока. Дети опять слишком расшумелись, они придумали новую забаву: каждый ребенок оторвал себе по ветке ежевики, при этом до крови разодрав ладони, и с воинственным кличем погнался за своим товарищем, хлестая того по незащищенным одеждой проблескам кожи. Спустя пару мгновений сад наполнился окровавленными детьми. На их загорелой коже выступили капли крови и багровыми струйками покрыли тела. Старик, закончив работу, поднял глаза на детвору и мрачно насупился. Он долго смотрел на то, как с колючих ветвей ежевики при каждом взмахе взметаются в воздух красные капли, и не заметил, как за его спиной возникла шустрая девичья фигура.
– А ну быстро прекратили! – послышался её строгий выкрик. Дети, заслышав голос девушки, мигом застыли на своих местах и с опаской повернули к ней головы, втянув их в плечи. – Сколько раз вам повторять: не играйте в саду! Матушка эту ежевику из Орджена привезла, вы знаете, сколько она стоит? Мало того, что вы все кусты повыдергивали, так ещё и все исцарапались. Быстро верните ветви на место и марш на речку! У вас две минуты!
Дети не стали ждать, когда им повторят дважды. Они сорвались со своих мест, беспорядочно воткнули ветви в землю рядом с заметно поредевшими кустами ежевики и ретировались из сада, словно их тут и не было.
– Спасения от них никакого нет, – девушка устало плюхнулась на ступени рядом со стариком и протянула руку к яблочным долькам. Старик, в свою очередь, поднял тарелку как можно выше над головой, и её рука повисла в воздухе. Девушка обиженно хмыкнула и отвернулась от него. Старик усмехнулся, потрепал её по коротким медового цвета волосам и вручил целую тарелку.
– Шпашибо, – промямлила она, хрустя яблоком.
– Матушка ещё не вернулась? – спросил старик, внимательно следя, как золотистые дольки стремительно исчезают одна за другой.
Девушка помотала головой, и старик удрученно вздохнул.
– Ничего не поделаешь, будем ждать, – с досадой проговорил он.
– Так, а зачем она тебе понадобилась? – девушка обтерла лицо рукавом потрепанного льняного платья и подняла на старика свои большие синие глаза. Тот взглянул на неё искоса и чему-то ухмыльнулся.
– Отдохнуть тебе надо, Сюльри, вон какие круги под глазами, – он осторожно провел по румяным щекам девушки большими пальцами и щёлкнул её по носу. Сюльри засмеялась:
– Чего ты опять выдумываешь, Вач, я сплю очень много, целых пять часов! Знал бы ты, как мне все девушки в Доме завидуют.
–
– Опять насмехаешься? – Сюльри вскочила с места, оправила платье и с задорной улыбкой повернулась к старику. – А матушка, между прочим, мне со следующего месяца оплату поднимет. А Майве это, ой, как не понравилось! Говорит, не может какая-то нянька получать в публичном доме больше, чем она, представляешь? А я с её сыном, Луйфом, больше всех времени провожу, постыдилась бы!
– Ты с ним много времени проводишь потому, что он тебе нравится, а не из-за Майвы, – рассудил Вач.
– А хоть бы и так! – повела узкими плечами Сюльри. – Луйф – мальчик умный, даром, что от продажной девки. Если не застрянет в Доме надолго, толк из него ещё может выйти. Да только кто его отпустит, мать так точно клешнями вцепится и пристроит к себе поближе, чтоб он её выкупил из матушкиного рабства, когда на ноги встанет.
– Рабства? – с интересом уточнил Вач. – Это кто тебя таким словам научил?
– Да Луйф и научил, – ничуть не смутилась Сюльри. – Он хоть и маленький ещё, а уже эти, как их, трактаты читает!
– Да где ж он их берёт? – изумился Вач.
– А к его матери повадились ходить эти, жрецы, из храма бога Пустыни, – с охотой пояснила Сюльри. – Вот Майва и просит их часть суммы за услуги книгами выдавать, для сына. А он и рад, уже целую библиотеку собрал.
– Неплохо, – сухо бросил Вач, задумавшись о чём-то своём.
– Вот и я о чём! А всё на меня пеняют, – воодушевилась Сюльри. Её щёки раскраснелись, и на коже проступила белая родинка в виде пятна, похожего на кролика. – Майва вкладывается в своё будущее, чтобы сын её потом вытащил из Дома, а меня кто вытащит? Нет, что ни говори, ей живётся лучше, чем мне.
Вач окинул девушку задумчивым взглядом и ничего не ответил.
Из окна третьего этажа снова высунулась миловидная женщина с белокурыми длинными волосами и грозно закричала:
– Одни орали – успокоились, а теперь другая тут нарисовалась! А ну иди по своим делам, хватит под окнами кричать, работать мешаешь! – выказав своё недовольство, она с грохотом закрыла окно, и с подоконника посыпались ошметки известки.
– Ещё одна недовольная! – вскинула руками Сюльри. – Работать ей мешаю! Можно подумать, её крики не мешают мне детей в сонный час укладывать. А знаешь, как я устала отвечать на их вопросы, почему в доме все постоянно кричат, особенно по ночам. Нет, что ни говори, а они могли бы ко мне относиться и подобрее. Один ты только меня не одёргиваешь. Приезжал бы почаще, и жить стало бы легче.
Сюльри радостно улыбнулась Вачу, кролик на её щеке вытянулся, словно приготовился к прыжку. Старик немного погодя ответил на её улыбку, но девушка уже опять затараторила:
– Что ж, мне действительно пора. Кто знает, сколько детей утопло, пока я тут с тобой разговаривала, – она хищно улыбнулась. – Если соберешься сегодня уезжать, не забудь со мной попрощаться, а то в следующий раз уговорю Матушку тебя на порог не пускать.
Она ненадолго приняла серьёзный вид, а затем звонко рассмеялась и, не попрощавшись, направилась прочь из сада.