Забытый мир
Шрифт:
– Никого не трогает, - хихикнул Петер.
– ... точно. Исправно подчиняется физическим законам, на шарике может и нет чистоты, но порядок гарантирован. И тут в какой-то теплой луже, это я условно, конечно, из спиртов, кислот и прочих пиримидинов образуются моносахариды, аминокислоты, нуклеотиды, а из этих через пару мгновений белки, полисахариды и нуклеиновые кислоты. И не успел ты глазом моргнуть, как красивый величественный шар, кишит всякой мерзостью, полностью покрытый липкой, вонючей слизью. И слизь эта с каждым днем поглощает все больше чистой незараженной материи, перерабатывая ее для своих нужд.
– Короче, жизнь - это болезнь материи, - прервал Петер.
– Точно. Паразит, поселившийся на теле хозяина и... Нет, есть лучше аналогия -
– Я тебя уже понял, - поморщился Петер.
– Дальше что?
– Дальше?
– поднял брови Марк.
– Дальше все привыкают к этой протоплазме, осознают, что все не так уж плохо, протоплазма тоже понимает, что нужно подчиняться законам и сохранять, по возможности, во вселенной порядок. Ну, или на данный момент подобие порядка. На короткий миг наступает затишье. Все делают, что должны делать, никто никому не мешает. И тут в проклятой протоплазме, в самом слабом звене мироустройства, возникает новый кошмар. Ганглии кишащих в слизи паразитов в безумной эволюционной гонке, когда решается, кто кого будет жрать, обрастают тоненькой такой коркой. И кора эта позволяет слизнякам абстрактно мыслить. Брать совершенно произвольные части мироздания, взаимодействовать с ними по-всякому, потакая лишь своим прихотям. Устанавливать свои законы и порядки, разрушать то, что мешает, созидать себе на потеху совершенно кошмарные, никак не вписывающиеся в естественное равновесие вещи. Тысячи видов, неугодных новоявленным хозяевам бедного шарика, уничтожаются, остальные уродуются, чтобы соответствовать хозяйственным нуждам. Когда носители инфекции овладевают энергией микрочастиц, достается и самой планете, взрастившей этого монстра. Потом обладатели разума выходят в космос и начинают заражать ближние системы. Но им этого мало, и они начинают лезть в соседние континуумы...
– Ну ладно, разум - это болезнь жизни, - прервал друга Петер.
– Что ты предлагаешь, что бы мы...
Лицо Марка исказилось, он схватил Петера за плечи и затряс.
– Что? Что?
– испугался Петер и открыл глаза, не сразу узнав в нависшем бледном пятне лицо друга.
– Здесь кто-то есть!
– прошептал, озираясь Марк.
– Кто?
– спросил Петер и тут же осознал неуместность вопроса, он и сам уже чувствовал чье-то присутствие - в голове мельтешили странные образы.
– Проснулись. Эти...
– снова прошептал Марк.
Петер вскочил, и его тут же схватило за голову что-то влажное и холодное. Он едва не заорал, но вспомнил, что вечером они натянули бечеву и развесили сушиться одежду. Руки зашарили в темноте, сдергивая штаны и рубаху.
– Собирайся!
– бросил Петер другу, но Марк и без его понуканий уже скакал на одной ноге, пытаясь засунуть другую в сырую штанину.
Они оделись, переложили содержимое коробок в заплечные мешки и выбрались в коридор. В здании по-прежнему царила тишина, но присутствие чего-то чужеродного только усилилось. Они подкрались к лестнице, и Петер глянул вниз. Никого. Он поднял ногу, но опустить ее у него не хватило сил. Все его существо противилось тому, чтобы оказаться хоть на пару дюймов ниже, чем сейчас.
– Они там!
– прошептал Петер.
– Через окно!
– прошипел и сам всё уже понявший Марк.
На цыпочках они вернулись в комнату. Марк лег животом на подоконник, закинул ногу и тут же сполз обратно.
– Не могу!
– произнес он дрожащим голосом.
Петеру не нужно было объяснений, он понимал, что тоже не сможет. Мысли скакали в голове, путаясь с накатывающими чуждыми образами - то черной бездонной пустотой, то многочисленными, влажно блестящими складками чьих-то внутренностей.
– Наверх!
– решил он.
– На крышу.
Ноги с радостью и облегчением понесли по лестнице. Бежать вверх оказалось раз в десять легче, чем вниз. Они одолевали пролет за пролетом, пока лестница, в последней секции уже не такая широкая, не уперлась
– Люк!
– сдавленно прохрипел Марк.
Петер остановился, судорожно глотая воздух. Перед глазами плыли цветные пятна. Над головой лязгнул металл, в стену ударил сноп искр. Потом еще и еще. Наконец звякнуло в другой тональности, что-то грохнулось вниз, заскрипел люк, открываясь. Марк засунул меч в ножны, и они выбрались наружу.
По небу неслись обрывки туч, за одним из них сейчас спряталась луна, призрачный свет которой пятнами высвечивал части безжизненного города.
– Оторвались?
– повернул к Петеру напряженное лицо Марк.
Петер прислушался к своим ощущениям. Чувство чужого присутствия ослабло, образы потускнели, почти пропав, но при этом что-то поменялось в худшую сторону. Через мгновение Петер понял - оно окончательно проснулось, их мысли вторглись в его сознание, так же как мысли чудовища в их собственные головы. Существо передернуло от отвращения, оно начало искать виновников беспокойства. Видения навалились с новой силой, к горлу подкатил ком. Откуда-то издалека донесся вскрик Марка. Нечто стало подниматься, заполняя этаж за этажом. В какой-то момент Петер осознал, что оно - на самом деле они, конгломерат сознаний, соединенных беспорядочно и непрерывно меняющих свое положение в общей структуре. Тошнота стала нестерпимой, Петер согнулся, и струя рвоты ударила в пол. Немного полегчало, и Петер успел удивиться, что за слово он придумал - "конгломерат"? Снова нахлынули видения. Петер пошатываясь, выпрямился. Вместо черного неба с лохмотьями облаков, над головой застывали бесчисленные бледно-розовые наплывы. Нечто рывком поднялось к последнему этажу, и тело Петера содрогнулось в конвульсиях. Снова закричал Марк, Петер не сразу осознал, что тоже зашелся криком. Руки поднялись к лицу, вцепились ногтями в лоб и поползли через глаза, щеки и нос, выкорябывая из них вместе с кожей удушающую вонь человеческой плоти. Захлестнула ослепляющая ненависть к скорчившемуся на полу мерзкому вирусу, разрушающему все, до чего может дотянуться, уничтожающему и уродующему все живое, включая и себя, проклятого слизняка...
Глава 12
Впервые за неделю небо снова стало голубым. Ганнар снял повязку и с удовольствием вдохнул воздух, в котором нет песка. Впереди, на их пути высилась большая скала, одиноко стоявшая среди равнины. Скала аккуратно разделена на две части, словно разрубленная гигантским мечом. С её стороны налетел ветер, дохнуло влагой. В ответ сзади раздалось многоголосое ржание. Черный тоже помотал головой, одобрительно фыркая. Ганнар подъехал к остановившемуся пустыннику. Бурнус Рикарта оттопырился на груди, оттуда высунулась голова Катьки. Девочка зевнула и потерла глаза.
– Кончился песок?
– спросила она и подняла глаза на пустынника.
– А у тебя волосья на груди.
– Они у меня много где, ещё и на заднице, - ответил из-под капюшона глухой голос.
Катька захихикала.
– Опасность?
– спросил Ганнар.
– Нет. Если не делать глупостей.
Налетел новый порыв ветра.
– Водой пахнет, - сообщила Катька, пошевелив носом.
– Купаться нельзя, - продолжил Рикарт, - коней тоже не подводите, поить только из ведер. Воду брать осторожно, с камней. Не дай бог грязным сапогом туда заступить.
Ганнар кивнул.
– Сделаем, не впервой. Что-то еще?
– Нужно свежее мясо.
– У нас полсотни коней вот-вот падет, - сказал Ганнар.
– Заколем одного.
– Тогда начинайте.
Ганнар крикнул Большому Джону, тот ускакал вглубь отряда. Все замерли на своих местах, привычные к такому ритуалу. Одного раза, когда десяток рыцарей решил заночевать в более удобном месте, чем отвел им пустынник, хватило, чтобы понять всем, что приказы Рикарта лучше выполнять. Катька еще раз, с подвыванием зевнула, ее глазки забегали, ища, где-бы устроить новую шалость.