Забытый плен, или Роман с тенью
Шрифт:
– Это, Сидорова, психологический обман. Принадлежность объекту не влияет на массу объекта.
Она скептически хмыкнула, но спорить не стала.
– Говорят, ты вроде в Москву перебрался, правда, что ль?
– Да.
– И как там?
– Нормально.
– А почему тогда здесь?
– Дела, Маечка.
– Деловой, – усмехнулась Майя. – Женился?
– Такую, как ты, не встретил пока.
– Что ж тогда меня проворонил?
– По глупости.
– Поумнел?
– Боюсь, нет.
– А ты не бойся, Голкин, трусливых женщины не любят. Ладно, разболталась я тут с тобой, пойду. Мне еще в аптеку надо,
– Заболела, что ли?
– Мама простыла.
Василий вспомнил Майкину мать, добродушную толстуху, вечно подкармливающую дочкиного товарища ванильными сушками.
– Как она?
Сидорова равнодушно пожала плечами:
– Как все. Помнишь кинотеатр напротив нашей школы?
– «Восход»?
– Ну.
– Кажется, Зинаида Ивановна администратором там была?
– Кем она только не побывала, – усмехнулась Майя. – Администратором, билетершей, уборщицей – все равно выгнали.
– Почему?
– Вопрос не по адресу, но могу ответить. В «Восходе» теперь сауна, бар и еще какая-то хрень типа борделя. Когда мама оказалась на улице, я еще в институте училась. Пришлось срочно на заочное переводиться, работу искать. На одну стипендию вдвоем не протянешь, разве что ноги. Устроилась в «Космос». Сначала посуду в ресторане мыла, потом в официантки перевели, теперь вот дежурю на этаже. Мне нравится, работы не пыльная, иногда кто-нибудь из клиентов на чаевые расщедрится или презент какой сунет. Нормально, не жалуюсь.
– А Зинаида Ивановна?
– Мама сначала в детском саду няней работала, после в дизайнерской фирме уборщицей. Правда, фирма через полгода лопнула, но нам повезло. Мамина подруга пристроила ее к себе напарницей в газетный киоск. Слава богу, хоть здесь пока без перемен, трудятся потихоньку на пару.
Напротив гостиничного входа у бровки тротуара остановилась знакомая «Лада», водитель приветливо посигналил. Голкин махнул рукой, дескать, вижу, жди. В памяти всплыл куцый штат «Ариадны».
– У тебя с матерью разные фамилии?
– А что?
– Она Звонарева?
Майя подозрительно уставилась на бывшего одноклассника:
– Откуда тебе известно? Об это никто из наших ребят не знал.
– Слушай, что мы тут торчим? У меня, если честно, сейчас руки отвалятся из-за твоих припасов.
– Это белье из прачечной. Я не крохоборка ресторанные объедки домой таскать.
– Прости, Маечка, не хотел обидеть. Куда, говоришь, тебе надо? В аптеку?
– Ну.
– И все?
– А что?
– Эх, Сидорова, ну что ты за человек такой, честное слово! Мы же с тобой сто лет, можно сказать, не виделись. А когда-то, между прочим, за одной партой сидели, я за тебя задачки по контрольной решал, даже как-то целовались, помнишь?
– И что?
– Давай сделаем так. Сначала заедем в аптеку, потом накупим всего, что любит Зинаида Ивановна, заскочим в цветочный и дунем к вам чай пить, идет?
– Голкин, ты прилетел из Москвы, чтобы чаи со мной распивать?
– Сидорова, ты попала в десятку! А если серьезно, Майка, я никогда не забуду ванильные сушки, которыми угощала твоя мама. Если б ты знала, чем они тогда для меня были, позволила бы не то что в гостях посидеть часок – навечно поселиться под дверью и сторожить вас, как самый преданный пес.
– Слушай, это ты в своей Москве так наловчился лапшу на уши вешать? – В ответ он молча расплылся в улыбке. – Тебя, что
– Меня.
– Тогда почему мы до сих пор не в машине?
...Вернувшись в гостиницу ближе к вечеру, Василий Иванович понял, что родной город сделал ему подарок. Снова завел своих бесконечных «орлят», поплескался под душем, переоделся в джинсы, сменил пуловер на простенький свитер, затем спустился поужинать в гостиничный ресторан. А весь следующий день бесцельно шатался по Майску, с удовольствием стирая подметки новых замшевых башмаков.
– Мне бы смотаться в Питер. – Невыразительный взгляд зашарил по кабинетному потолку.
– Отчего не на Марс?
– Пока нет нужды.
– Где отчет по этой поездке? Почему его нет?
– Разве?
– Я имею в виду не деньги, которые ты вернул, а информацию. Черт бы тебя побрал, Василий! Ты почему позволяешь себе так разговаривать? Не забывайся!
– Не буду. – Голкин невозмутимо поднялся со стула. – Могу идти?
– Сядь, – вздохнул президент «Оле-фармы». – Пойми, чудило, я же не могу тебя постоянно срывать с работы в личных целях, пусть даже моих. Тебе фирма платит как заместителю начальника службы безопасности, а не как фавориту. Я не король, ты не подданный. Мы с тобой делаем одно дело, каждый в силу своих возможностей и способностей, ясно?
– Да.
– Больше ничего не хочешь добавить?
– Управлюсь за выходные.
– Признайся, нарыл что-нибудь?
– Кое-что. – Василий твердо решил прежде времени карты полностью не раскрывать.
Андрей Ильич всмотрелся в помощника, чьему упорству мог бы позавидовать гвоздь, вбиваемый шляпкой в стену. Сонная физиономия, отсутствующий взгляд, каждое слово вытягивается клещами – эта хитрая белобрысая флегма больше не выдаст ни слова даже под пыткой, хоть и явно держит что-то в уме. А может быть, достаточно той информации, которая уже имелась? Старый Васькин отчет до сих пор под рукой, с тем, что там изложено, получить нужный адрес не составит никакого труда. Но Лебедева интересует не адрес, ему позарез надо знать, как становится живым человеком бесплотная тень, совпадающая с любым чужим силуэтом. И помочь в этом способно только прошлое, за которым охотится его незаменимый помощник.
– Хорошо. – Шеф достал из ящика стола конверт. – Вот, думаю, этого хватит. Если будет нужно что-то еще, звони. Жду с отчетом во вторник.
– В понедельник.
Когда захлопнулась дверь, президент «Олефармы» довольно усмехнулся и нажал кнопку переговорной связи.
– Да, Андрей Ильич?
– Принеси-ка, Настя, кофейку покрепче. Пять минут меня ни для кого нет, поняла?
– Конечно, Андрей Ильич.
...Лебедев наслаждался не кофе – игрой, в которую снова втянулся. Игроков по-прежнему оставалось двое, только первый ход делал теперь другой. Он принимал подсказки, возможно, путал ходы, играл скорее ради процесса, нежели на результат, – при таком раскладе проигрыш очевиден. Но в нем проснулись азарт, одержимость и то, что, казалось, уже не просто спало – уснуло навеки: желание вернуться к себе. Не к психопату с безумными снами и мучительным чувством вины, каким был недавно, а к полному сил и желаний мужчине, способному сделать счастливой любимую женщину. Вот это пробуждение и станет тем незыблемым правилом, по которому стоит играть.