ЗАЧАРОВАННЫЕ
Шрифт:
Миссис Каннаган смотрела на незваных гостей, как на врагов. Глаза достойной женщины были заплаканы. Она всхлипнула и вдруг выпалила:
– Простите вы меня, Ронни… То есть доктор Грант! Я все эти годы так относилась к вам, подозревала вас в самом страшном, а на самом деле… Господи, что мне теперь делать!
Рональд осторожно взял женщину за руку.
– Что случилось, миссис Каннаган? Вы не расскажете нам…
– Случилось то, что я потеряла мою девочку навсегда! Вот ее записка.
Рональд молча смотрел на неровные, прыгающие
«Я вспомнила все. Пять лет назад меня похитил и держал взаперти Джон Мейз, дядя Белинды. Он насиловал меня и ставил на мне медицинские опыты. Я пишу это письмо в здравом уме и твердой памяти, чтобы в случае моей гибели это письмо могло стать свидетельством в суде против Джона Мейза, бесчеловечного изверга и маньяка-психопата. Мама, прости меня. Я должна разоблачить этого негодяя, чтобы больше не подвергать опасности мою подругу Саманту Джонс и всех жителей нашего Бен Блейра, храни его Господь. Я больше не буду бояться. Шерилин Перси Аманда Каннаган».
Рональд отдал листок бумаги миссис Каннаган и севшим голосом произнес:
– Храбрая малышка! Миссис Каннаган, куда она пошла?
– Я не знаю, Рональд, не знаю. Она сказала, что должна пройти весь путь, от начала до конца. И ушла. Я не смогла удержать ее. Это было вечером. Она прилегла поспать после обеда, а в шесть уже ушла из дома. Я ничего не заподозрила, а полчаса назад нашла эту записку у нее на подушке. У меня больше нет сил бороться, Рональд. Если мое дитя мертво, мне тоже лучше…
– Миссис Каннаган! Повторите, что сказала Шерри перед уходом! Это очень важно.
– Что должна пройти весь путь… От начала до конца.
Рональд повернулся и кинулся к машине. Дик и Фергюс последовали за ним.
Холод и сырость. Запах склепа. Запах сырой земли. Смерти. Тления.
Ничего. Это не страшно.
Человек сидит и раскачивается из сторон ы в сторону. Он боится остановиться, потому что тогда в темной, низкой комнате наступит полная тишина.
Человек боится тишины. В тишине приходят воспоминания. Самые страшные. Самые мерзкие. Самые сладостные.
Тем страшнее разочарование.
Саманта разлепила веки с громадным трудом. Голова гудела и пыталась уплыть куда-то в сторону. Девушка заставила себя собраться с мыслями.
До нее донесся шепот. Нет, просто очень тихий голос.
– Сэмми… Вот и ты здесь. Мы умираем, Сэмми.
– Шер! Что происходит? Я тебя почти не вижу, в глазах темно…
– Не надо. Не смотри. Умирать лучше, когда не боишься. Я больше не боюсь.
Саманта наконец смогла разглядеть Шерри - и волосы зашевелились у нее на голове.
Шерри, абсолютно обнаженная, была распята на операционном столе. Ее запястья и щиколотки были крепко привязаны к поручням, талию тоже перехватывал широкий ремень. Голова Шерри была опутана какими-то проводками, но страшнее всего было то, что в вены на руках девушки были введены толстые иглы.
Кровь из них медленно, но постоянно капала вниз, на пол.
Саманта дернулась - и обнаружила, что тоже привязана. Холодея от страшной догадки, она опустила глаза… Так и есть.
Саманта Джонс была распята на таком же столе, и из ее вен точно так же уходила по капле жизнь.
– Шер! Что происходит?!
Голос Шерри звучал на удивление спокойно.
– После того ночного нападения я была не в себе, ты помнишь. Меня накачали успокоительными, так что я все время спала. Мне снились сны. Они мне снятся уже пять лет. Все одни и те же. Но сегодня кое-что прибавилось. Помнишь, как я его испугалась? Когда он приехал нас спасать? Я все никак не могла понять, что же в нем было страшного… Запах. Это одеколон. Сегодня я спала - и мне приснился этот запах. И я вспомнила. Картинка сложилась.
Саманта вздрогнула и вспомнила слова Рональда.
«Все части на месте - а картинка не складывается».
– Шерри, ты говоришь о Джоне Мейзе?
– Да, Саманта. Она говорит обо мне.
Тихий, очень приятный голос. Невысокий худощавый человек стоит в дверях, чуть сутулится.
Саманта напряглась, рванулась из пут. Джон Мейз слабо усмехнулся.
– Ты всегда была упрямой и своевольной девочкой. Но я не хотел твоей смерти, видит Бoг, не хотел. Во всяком случае, твоей ПЕРВОЙ смерти.
Саманта замерла. Набат в голове гудел все громче. Сердце билось где-то в горле.
– О чем вы говорите…
Джон Мейз прошел к письменному столу, сел за него и начал методично рвать какие-то бумаги. Обрывки он бросал в маленький камин, однако запаха дыма Саманта не чувствовала. Видимо, тяга была хорошей…
– Доктор Лиланд был гением, что бы о нем сейчас ни говорили. Он добился бы успеха, я в этом не сомневаюсь. Я преклонялся перед ним. Он снисходил до меня. Я отдал ему Замок-на-Холме, я оборудовал для него там лабораторию, потом построил эту, секретную… Я оплачивал все счета, потакал всем капризам. А капризов было много. Это его общество… Снобы и идиоты. Врачи, давно позабывшие о науке. Один Лиланд… Тогда я решил, что сам найду ген. Я многому научился за годы, проведенные рядом с Лиландом. К тому же я знал Бен Блейр и его обитателей, а Лиланду приходилось действовать вслепую.
Первый раз я не хотел убивать. Она была симпатичной и безобидной. Можно было просто напоить ее, так обычно делал Лиланд. Меня подвели руки. Я исколол ей все вены, но кровь не шла. Тогда на меня что-то нашло… Когда я очнулся, она была уже мертва. Я забрал кровь и ушел. Честно говоря, даже не думал тогда об алиби.
Шли месяцы, но меня так и не нашли. И не заподозрили. Потом были остальные три… Насчет них я уже не сомневался. Лиланд очень нервничал, потому что убийства начали связывать с деятельностью общества, а я в душе посмеивался над ним. Доказательств-то не было. Потом прошло еще пятнадцать лет. Лиланд продолжал искать ген, я тоже. Каждый занимался своими исследованиями. Я объездил всю Англию в поисках уроженок Бен Блейра. Работал в архивах, библиотеках, городских управах. За пятнадцать лет я взял более двух десятков проб…