Зачем ловеласу жениться
Шрифт:
Когда они поели, Тоби убрал поднос и вернулся на кровать.
— Ну, — сказал он, — как ты себя чувствуешь? Ты уверена, что полностью оправилась от… от того происшествия?
— Да, уверена.
— Хочешь, чтобы я позвал тебе горничную? Может, ты хотела бы раздеться, принять ванну и поспать?
— Да, мне действительно хочется принять ванну и поспать. Но это подождет.
Тоби внимательно посмотрел на нее:
— Тебе все еще не по себе? Может, хочешь, чтобы я тебя успокоил?
Бел улыбнулась:
— Я уже вполне оправилась,
— Вот и хорошо. — Тоби прилег и обнял жену. — Так гораздо лучше, правда?
— Да, намного лучше. — Она погладила его по волосам и убрала прядь со лба.
Тоби тихо вздохнул и закрыл глаза. Бел снова провела ладонью по золотистым волосам мужа. А через минуту-другую ей вдруг показалось, что он вот-вот уснет. Но Бел не хотела, чтобы он засыпал. Собравшись с духом, она прошептала:
— Тоби, а может быть…
— Может — что? — спросил он тотчас же.
И тут Бел струсила и принялась говорить разные глупости — совсем не то, что намеревалась сказать.
— Видишь ли, я подумала, что, может быть, стоит позвать горничную, чтобы она убрала поднос. Там еще осталось много еды, и будет жаль, если она испортится. Возможно, кто-нибудь из слуг мог бы унести эту еду домой и накормить семью, так что…
Тоби негромко засмеялся:
— Дорогая, ты сама добродетель. Всегда заботишься о ближних.
— Нет, на самом деле это не так. Просто я…
— Нет, так, моя милая. И ты знаешь, не многим знатным дамам пришло бы в голову отправить недоеденного цыпленка домой кому-то из слуг.
Бел со вздохом покачала головой. Если бы Тоби мог прочесть ее мысли, он бы узнал всю их низменную сущность. Увы, она мало чем отличалась от прочих знатных леди. По крайней мере в присутствии Тоби. Бел снова провела ладонью по его волосам. Она чувствовала, что ее все сильнее к нему влечет, и казалось, что в этом влечении было что-то болезненное и неестественное.
— Изабель, — сказал он неожиданно, — ты что-то слишком уж добродетельна, подозрительно добродетельна. Так не бывает. Скажи мне честно, твои мотивы всегда столь чисты? Неужели тебе никогда не хотелось сделать ничего такого, что ты сама считала бы недостойным или неправильным?
Она снова вздохнула:
— О, Тоби, еще как хотелось… Всякий раз, когда я смотрю на тебя, мне только этого и хочется.
— Что я слышу?! — Он открыл глаза и уставился на нее. — Дорогая, что ты имеешь в виду?
— Я хочу сказать… — Бел в очередной раз покраснела. — Не может быть, чтобы ты не понял, что я имею в виду.
Он приподнялся и пристально посмотрел на нее:
— Ты хочешь сказать, что желаешь меня?
— А ты хочешь, чтобы я сказала об этом?
— Выходит, ты желаешь меня, — пробормотал Тоби. — И ты думаешь, что это плохо, не так ли?
Бел не знала, что ответить. Ужасно смутившись, она молча потупилась.
Тоби взял ее за руку и проговорил:
— Изабель, дорогая,
— Да, конечно, но я… — Ей очень стыдно было говорить об этом, но она все же решилась. — Тоби, если честно, то это началось задолго до того, как мы поженились.
— И как давно это с тобой?
— Я полагаю… с тех пор как я впервые тебя увидела.
— И я тоже с самого начала желал тебя. Уже хотя бы поэтому нам следовало вступить в брак. И все же мы не торопили события. Мы дождались дня нашего венчания. Мы все делали правильно. И поверь, я знаю, о чем говорю, потому что столь пристойное поведение едва не убило меня. Но ты почему-то думаешь, что это плохо. Почему? Может, потому что… — он понизил голос, — потому что тебе неприятен сам акт соития?
— Нет-нет! — воскликнула Бел. — Напротив, очень даже приятен. Я боюсь, что даже слишком приятен. Ведь все, что так приятно, не может не быть немного… дурным.
Тоби в изумлении уставился на жену. Судорожно сглотнув, пробормотал:
— Так вот почему тебе так не терпится выбраться из постели после того, как это происходит. Ты чувствуешь себя виноватой, потому что испытала наслаждение. И тебе кажется, что ты обязана искупить свой грех добрыми делами, верно?
Бел пожала плечами. Тоби отчасти был прав, но его объяснение выглядело слишком уж простым. А все было гораздо сложнее… Вот только как это объяснить?.. Дело в том, что в минуты страсти, в минуты наслаждения она забывала обо всем на свете, забывала обо всех заботах — мысли о добрых делах просто вылетали у нее из головы. Да-да, она забывала обо всем, даже о собственном муже. Она как будто становилась… совсем другой, и ей казалось, что она уже никогда не станет прежней.
— Послушай, Изабель… — сказал он. — Имей в виду, ты не должна так относиться к тому, что мы делаем в постели. Я этого не допущу.
Сердце ее сжалось. Неужели он хочет сказать, что они больше не будут этим заниматься?
Тоби же немного помолчал, затем, сняв шейный платок, вновь заговорил:
— Ты ведь доверяешь мне, не так ли, дорогая?
— Да, конечно, — кивнула Бел. — Но дело совсем не в этом, а…
— И ты прекрасно знаешь, после того, что случилось сегодня, ты не можешь не знать, что я скорее умру, чем допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.
— Да, знаю, — прошептала Бел. — Конечно, знаю, — Она очень отчетливо — во всех подробностях — помнила эту картину. Помнила Тоби, бегущего наперерез лошадям. Тоби, рисковавшего жизнью, чтобы спасти ее. — Поверь, я всецело тебе доверяю. И я вверяю тебе свою жизнь… и свое тело.
— Хм… Но не сердце. — Тут Тоби вдруг обмотал свой шейный платок вокруг ее запястья и затянул его прочным узлом. Откашлявшись, проговорил: — Но ты доверишь свое сердце мне, клянусь. Ты моя жена, и ты мне нужна целиком. Если придется, я буду завоевывать тебя по частям. Дай твою вторую руку.