Зачем убили Сталина? Преступление века
Шрифт:
Не могло быть речи и о неких массовых «кадровых репрессиях». Если еврей был просто инженером, то он и оставался бы просто инженером. Главный же инженер завода еврей при внимательном подходе к кадровой политике оставался бы на своем посту тогда, когда являлся действительно лучшим организатором инженерной работы на своем предприятии. Ведь ситуация складывалась так, что «процентные нормы» действительно было необходимо менять. Скажем, осенью 1948 года положение с преподавательским составом на кафедрах общественных наук в вузах СССР было примерно следующим.
| Процент по национальности |
|---|
| Кафедры | русские | украинцы | евреи | другие |
|---|---|---|---|---|
| философии | 43,6 | 13,6 | 22,2 | 20,6 |
| марксизма-ленинизма | 50,6 | 10,5 | 19,8 | 19,1 |
| истории
| 48,0 | 11,0 | 13,0 | 28,0 |
А, например, в Институте экономики АН СССР из 83 старших научных сотрудников было: 44 русских, 34 еврея, 5 — других национальностей.
Но любые «процентные» меры затронули бы не более чем один-два процента этой национальной группы, не составляющей и одного процента от общей численности населения страны.
К слову, Москва на рубеже 40-х и 50-х годов и в начале 50-х годов жестко пресекала все виды деятельного национализма, прежде всего — украинского и литовского, заливавших родные земли кровью. Однако деятельный еврейский национализм был особо опасен.
Во-первых, социальный состав этого рода националистов и их общественный статус был, как правило, неизмеримо выше статуса украинских «Грицьков» и литовских «Гедиминасов». При этом надо было учитывать не только непосредственно руководящие кадры, но и кадры советников, референтов, помощников, констультантов и т. д.
Во-вторых, эти националисты рассматривали как свою родную не ту землю, на которой действовали, а землю далекой жаркой страны, полностью привязанной всеми своими интересами к наиболее мощному врагу России — американскому капиталу.
Объективная информация советских спецслужб однозначно свидетельствовала о тотальном нарастании всех видов подрывной и разведывательной работы Запада и прежде всего США против СССР. А наиболее перспективными и влиятельными каналами для проведения такой работы были еврейские.
Речь, конечно, не обо всех советских евреях. Хотя к Израилю в той или иной мере душой тянулись многие евреи — граждане Советского Союза, деятельным национализмом произраильского (то есть так или иначе — и проамериканского) толка было поражено все же меньшинство их. Поэтому действия Сталина в начале 50-х годов могли страшить и страшили прежде всего «верхи» советского еврейства.
Причем здесь задевались интересы сразу двух, если не трех или четырех, могучих сил.
Во-первых, больно задевались интересы самих упомянутых выше «верхов» и их не менее влиятельного окружения. Несмотря на чистки 30-х годов, даже в начале 50-х годов достаточно было посмотреть на пофамильные списки советских «верхов» и их окружения в науке, в управлении — государственном и хозяйственном — и особенно в сфере формирования общественной атмосферы, то есть в литературном «цехе», в печати, кинематографе, на эстраде, чтобы понять, насколько было велико влияние евреев в советском обществе. В том не было бы, может быть, ничего дурного, если бы не несомненные, пусть внешне и не проявляющиеся, симпатии к Западу, к Израилю, к США. Например, демобилизовавшийся поэт-переводчик М. Д. Зисман из Киева в узком кругу говорил:
«Советский Союз — это изолгавшаяся страна, страна мрака и ужаса. В СССР все находятся в рабстве. Господствует крепостное право. Людям нашим живется хуже, чем крепостным. Коммунистическая партия — это партия шкурников… хотел, чтобы прилетели американские «летающие крепости» и английские «ланкастеры» и смели с лица земли украинско-антисемитское гнездо — Киев».
Подобные
Однако все эти меры задевали также интересы могучих внешних сил, начиная с Золотой Элиты мира и заканчивая спецслужбами Запада. Они лишались в СССР каналов информации и каналов влияния. При этом советские еврейские «верхи» по сути предавали, как это уже было сказано, «низы» советских евреев. Действия и симпатии «верхов» набрасывали тень на «низы».
Узел к началу 1953 года завязался туго и его надо было развязывать. Так что отнюдь не случайно в конце января 1953 года жена Молотова Полина Жемчужина, чья фамилия была русифицированной версией ее еврейской фамилии Перл, была вновь арестована в ссылке и этапирована в Москву.
С одной стороны, Жемчужина-Перл обладала несомненными запасами советского патриотизма и антисталинисткой не была — напротив, ее поведение уже после 1953 года (умерла она в 1970 году) доказывает обратное.
С другой стороны, она знала многое — достаточно сказать, что во время пребывания Голды Меир в Москве обе женщины нередко встречались и вели долгие беседы на идиш. А арестованные по «делу врачей» евреи-врачи показывали на Жемужину как на еврейскую националистку.
Тем не менее было весьма вероятным, что в ситуации, когда надо будет выбирать между верностью «крови» и верностью Советскому Союзу и партии, Жемчужина выбрала бы второе. А тогда многие, еще неясные, «цепочки» могли быть продолжены далее и далее. И кусочки «мозаики» могли бы начать складываться для МГБ и Сталина в некую цельную картину.
Эта возможная перспектива ситуацию также обостряла и динамизировала.
«ДЕЛО врачей» выводило на Жемчужину, однако вполне не исключенные искренние признания Жемчужиной могли повести дальше не только «дело врачей», хотя оно и само по себе говорило о многом.
Предельно коротко это «дело» — в его «демократической» версии — можно изложить так. В недрах МГБ СССР возникла мысль сфальсифицировать некий заговор группы ведущих советских медиков, отвечающих за состояние здоровья руководителей государства, и сделать их ответственными за смерть А. С. Щербакова и А. А. Жданова, якобы умышленно умерщвленных путем заведомо неправильного лечения. «Маниакальный параноик» (или «параноидальный маньяк»?) Сталин ухватился за эту выдумку. И — в результате, не только доброе имя, но и жизнь ни в чем-де не повинных людей оказалась висящей на волоске. Сталин-де всеми силами ускорял «следствие» по этому полностью вымышленному «делу» и установил жесткие сроки: суд над врачами 5–7 марта, казнь (по версии ранее упоминавшегося «работника ЦК Н. Полякова» — на Лобном месте) 11–12 марта.
Арно же Люстигер, например, описывая якобы истоки «дела врачей», сообщает, что в начале 1952 года врач Сталина В. Н. Виноградов «впал в немилость, так как рекомендовал диктатору полностью устраниться от политической деятельности, чтобы поберечь сильно подорванное здоровье». И «параноик Сталин истолковал это как попытку лишить его власти и пригрозил министру госбезопасности С. Д. Игнатьеву, что и его постигнет судьба B. C. Абакумова, если он не разоблачит закулисных руководителей заговора врачей». С того, мол, и началось… Да еще и донос М. Д. Рюмина на Абакумова, где шла речь о признаниях умершего в ходе следствия врача Этингера, тоже-де пригодился…