Зачет по тварезнанию

Нарватова Светлана

— Ну что же ты такая неугомонная, — сонно проворчал он у меня над шеей.

— Свет выключать нужно на ночь глядя, — наставительно заявила я и таки его выключила.

Но почему-то уже не спалось.

— И на сколько мы с тобой вырубились? — поинтересовался у меня Кей. В темноте чердака.

Сейчас смотаюсь в Академию, на хронометре посмотрю.

— Не знаю, но я выспалась, — призналась я и на всякий случай магически ощупала пространство. — Представь, щит всё ещё стоит!

— Представь, не только щит, — Кей прижался ко мне твердым подтверждением. — А

если то и другое стоит, отчего бы не использовать? Что даром пропадать, — он притянул меня покрепче. — А это кто еще?!

Похоже, Торнсен нащупал Ггрыха. Гррыху, кстати, на это было глубоко плевать, судя по тихому посапыванию.

— Отстань, маньяк ненасытный, — отмахнулась я. — У Гррыха вон тоже уши стоят. Что, тоже предлагаешь воспользоваться?

— Нет так нет, — легко согласился Кей.

Всё, первый голод утолил, и хватит? Теперь я уже и не очень-то и нужна? Мог бы и поуламывать.

— А что так? — поинтересовалась я.

— У меня до сих пор мышцы потряхивает, если честно. Не уверен, что выдержу еще один заход, — неожиданно признался он.

— Да уж. «Покатало» изрядно, — припомнила я. — Это нас каждый раз все сильнее будет?

Конечно, классно.

Но много.

— Мне кажется, это из-за того, что мы щит сферой поставили, — предположил Кей. — Получилось, что сила никуда не уходила, а наоборот, только усиливалась, как в кристалле чародита.

— А это идея! — еще один кусок тварьей головоломки встал на место, и я села, осторожно сдвинув Гррыха.

Он зашуршал, зевнул с писком и исчез. Видимо решил, что с этими двуногими не выспишься по-человечески. И тем более — по-тварьи.

— Что? — переспросил Кей, поглаживая меня в темноте по боку.

— Я всё думала, откуда у тварей сила на трансформацию? А может, они умеют накапливать и усиливать магическую энергию? Как чародит. Или мы с тобой. У меня, кстати, — внезапно поняла я, — резерв опять поднялся.

— У меня, кстати, тоже, — признался Торнсен. — Места здесь какие-то… Резерв как на дрожжах прёт. Может, чародитовые залежи кто-то проморгал?

— Сомневаюсь.

Я убрала с бедра руку Кея. А не то нас опять засосет в водоворот бесконечного эха, а пока голова свежая, хотелось бы поработать. Зажгла светильник (зачем выключала?) и потянулась за рубашкой, прокручивая в голове только что сказанное.

— Слу-ушай, — дошло до меня, — а что если резерв растет не из-за чародита, а из-за близости Гррыха? И других тварей.

— Ну ты, мать, загнула! — хохотнул Кей и тоже сел, оглядываясь в поисках одежды. — Тогда какой смысл уничтожать тварей? И почему никто до сих пор никто этого не заметил?

— Потому что большинство длительных контактов с тварями, при которых резерв действительно растет, происходит во время военных действий у чародитовых шахт? Попробуй отдели: что наросло из-за чародита, а что — из-за тварей.

— В этом есть смысл, — согласился Торнсен задумчиво. — Это объясняет, откуда берутся твари высоких классов опасности.

— В смысле?

— В смысле, если меняться их заставляет страх, то где уж страха больше, чем ночью на войне? — поинтересовался

он, пряча косую сажень в подштанники. А вторую — под рубашкой.

— Они умеют тепепортироваться, Кей. Кто им мешает сбежать от войны подальше?

— А если не все умеют?

— Дети! — в очередной раз дошло до меня. — Тварики. Вдруг они не умеют? А мамаши их защищают. И постоянно поднимают класс опасности, если не помогает.

— Выходит, Гррых тебя удочерил? — широко улыбнулся Кейрат. — И теперь защищает перед другими тварями как родную?

68. Лайна. И снова открытия. Вместе с признаниями.

— Угу. Может, он вообще она. Гррыха, — фыркнула я.

Скажем так, в процессе чесания ни на какие половые признаки я не наткнулась. Из этого не следовало, что их нет. Может, они просто где-то прячутся. Что мы знаем об анатомии тварей? Ничего не знаем. Твари — магические существа. После смерти их тело истаивает достаточно быстро, чтобы желающих поковыряться в разлагающемся на глазах трупе не появлялось. Да и смысл? Как в этой гнило-массе что-то вообще рассмотреть можно? И понять, что откуда росло?

Неприятные воспоминания не перебили настойчивых сигналов из желудка. И ниже. Разнонаправленных, но одинаково естественных. И внезапно я осознала, что Кея тоже не в фиалках нашли.

— Чур, я первая, — быстро заявила я, утягивая ремень на жилете.

На еще одну дополнительную дырочку. С такими нагрузками — физическими и психическими — немудрено. Лестница с чердака вела в сени. В небольшое оконце было видно предрассветное, темно-серое небо, всё в клочьях низких облаков. Или остатки вчерашней грозы расползлись по округе, как стадо бесхозных овец, то ли просто погода портилась. Я накинула простенький отвод глаз и проскочила на улицу. Вернувшись, я обнаружила Кея, нарезающего хлеб и свежие колбаски, видимо, вчера купленные. На тряпице, используемой вместо тарелки, лежала зелень, блестя капельками воды.

— Свободно, — сообщила я.

Кей подорвался, как подпаленный, я едва успела кинуть на него отвод. Он благодарно кивнул, приложив руку к сердцу, и скрылся за дверью.

Все мы люди.

Кроме тех, кто твари.

Тварь не преминула вернуться. Гррых(а) сидело на моем табурете и умывало морду лапой, свесив с сиденья пушистый хвост. Он или она? Я решила считать его Гррыхом, пока не будет доказано обратное. В конце концов, у людей самцы болезненней реагируют, когда их считают самками, чем наоборот.

В сенях стукнула дверь и заскрипели ступеньки. Я мысленно проверила периметр защиты, установленный вчера сразу по приходу. Всё в порядке. Свои.

Через пару минут в комнату вошел Кей со спальником в охапке. Я выразительно подняла бровь. Он ткнул пальцем мелкозуба:

— Как сердцем чувствовал, что твое место занято, — заявил этот враль, расстилая спальник в знакомом углу, после чего приглашающе похлопал рядом с собой.

— Мой небольшой опыт знакомства с этим спальником говорит, что сердце играет на нем не первую скрипку, — возразила я.