Задержать на рассвете
Шрифт:
— Не нашел, — и Налегин присел на стул рядом с экспертом.
— Ничего новенького не появилось? — спросил эксперт, по инерции отметив про себя удивительную сухость климата внутренних областей Мексики, обусловленную малочисленностью рек.
— Кое-что появилось. На улице Софьи Ковалевской недавно получила квартиру медсестра гор псих… не выговоришь! Неврологического диспансера… Чернова Зинаида Сергеевна. Я не могу тебе толково объяснить, почему она вызвала у меня подозрение… Дома ее не было — оказывается, ушла обследовать больных на
— Катибами? — Саша оторвался от книги: незнакомое, таящее в себе некий высокий научный смысл словечко заинтересовало его. — Очевидно, от каутио — осторожность, осмотрительность…
— Осмотрительность? — в свою очередь, заинтересовался Налегин. — Это слово подходит, хотя на самом деле все прозаичнее: это только контрольное обследование труда и быта больного. Короче, они приходят к соседям, расспрашивают обо всех мелочах быта больных, всем интересуются…
— Ну и проверь ее! — сказал Саша, снова уткнувшись в книгу и перевертывая страницу.
— Наводчиков у нас Шубин проверяет, а я сам — по линии скрывающихся, бежавших… Но все-таки справку о Черновой я написал.
— А с какой целью?
— Помнишь, преступница в Москве соврала, что едет в Донецк к отцу?..
— Который страдает старческим психозом? Между прочим, точнее было бы сказать — предстарческим или пресенильным…
— Преступница не придумала более привычную для окружающих болезнь, какую-нибудь там гипертонию, атеросклероз, — Налегин привычно уперся локтями в стол и уронил подбородок в ладони. — Назвала старческий психоз не задумываясь, как если бы речь шла о насморке… Заметь, это не показалось ей чем-то бросающим тень на старика или на нее саму… Нельзя ли предположить, что она имеет дело с этой отраслью медицины?
Эксперт Саша был книголюбом-гурманом. В отличие от обычного элементарного книголюба он считал, что хорошая книга должна все время идти вместе с хорошей музыкой или интересной мыслью. Он отбросил брошюру о Мексике и, пока Налегин развивал идею дальше, открыл первый попавшийся под руки журнал и прочел наугад: «От запаха рыбы, от вида красных, обветренных рыбаков становится вкусно дышать и смертельно тянет в харчевни, расположенные напротив базара, в которых, без сомнения, жарится эта камбала и макрель…»
Глава 11. «…пиши просто!»
Городской психоневрологический диспансер находился почти на самой окраине города в старом двухэтажном здании, обнесенном полуразвалившимся и заросшим травой кирпичным забором. Шубин был здесь впервые.
Решительно раздвинув плечами очередь у регистратуры, он нагнулся к окошечку.
— Чернова Зинаида Сергеевна работает?
Голос его прозвучал так громко и решительно в этом
— В седьмом. На втором этаже.
У седьмого кабинета разговаривали две немолодые женщины в белых халатах; брюнетка крашеная и брюнетка естественная, широколицая, с узким разрезом глаз, добродушная, даже немного ленивая.
— Типичный алкогольный делирий, — говорила она. — Главное, что он с участка Кантура, а Кантур свою сестричку отпустил…
— Пусть теперь сам и возится!
— Зинаида Сергеевна! — Тощий долговязый субъект уже несколько раз привставал со стула, чтобы привлечь внимание медсестры.
— Ответ на мой запрос еще не пришел. Вы когда его отправили?
Шубин запоминающе метнулся глазами в направлении его взгляда. Значит, брюнетка с естественным цветом волос — это и есть Чернова. Нет, не она ездила в Москву сбывать драгоценности, не она… Снова они заявились не по адресу… Но не мешает все-таки проверить до конца!
— Дня три, не меньше, — ответила Чернова больному и мягко, вперевалочку зашлепала по коридору. В диспансере весь персонал щеголял в домашних туфлях.
— Я ее не узнал, — доверительно сказал Шубин долговязому. — Это же Чернова! Она зимой в белой шубке ходила?
— Нет, в белой шубке — Галина. Старшая. А Чернова — в серой, под каракуль…
Шубин мрачно вздохнул и пошел отыскивать начальство.
Главным врачом диспансера была строгая сухощавая женщина лет пятидесяти пяти, с болгарской сигаретой во рту. Комочки пепла от сигарет лежали на складках ее халата, на столе, на стопке карточек, которые она просматривала. Волосы у нее были тоже пепельного цвета. Маленькое блюдце, стоявшее на краю стола, было доверху заполнено древесно-желтыми фильтрами выкуренных сигарет с неяркими ободками губной помады.
— Нет, — сказала она Шубину, просмотрев принесенные из регистратуры карточки, — Ветланина Нина Федоровна в наш диспансер не обращалась. На фамилию Шатько тоже нет ни одной карточки. Какие еще вопросы вас интересуют?
Но от Шубина, хоть и не пришедшего еще в себя после очередной неудачи, отделаться было не так-то просто.
— Посмотрите еще по Голубиной горе, дом двадцать восемь, Петросян Людмилу Евгеньевну, — он назвал фамилию дочери Шатько.
Молоденькая сестричка внесла несколько папок с золотистыми корешками.
— Золотистой бумагой мы оклеиваем карточки этого микрорайона, так легче искать, — пояснила главный врач. — Так… Так… Нет Петросян! В этом доме у нас всего один больной и живет, он… Простите, Петросян живет в какой квартире?
— Четыреста одиннадцать.
— А это в четыреста двенадцатой.
— Разрешите взглянуть? Посещение на дому? — в глазах у Шубина мелькнул нетерпеливый охотничий азарт. — Кто проводил обследование?
— Медсестра Сочнева.
— Сочнева? Гм. Я думал… — он замолчал. — Неважно.