Задира
Шрифт:
Язва. С ней все непросто. Она явно мне не рада, но находится сейчас в процессе какой-то серьезной внутренней борьбы. Словно бы принимает очень непростое и неприятное для себя решение. С ней нужно быть особенно аккуратным, потому что мы открыто играем за разные стороны конфликта. Жаль, что рядом нет пса, мне было бы немного спокойнее под его охраной, пока мы с Экуппой будем общаться. Хотя…
Экуппа с Эммой подходят ко мне. На лбу у девушки мрачная и решительная морщинка, но в глазах все еще видна радость от встречи с кошкой, да и меня ей видеть, определенно, приятно.
Белая
– Привет! – говорю я ей. – Узнала?
– Конечно, - улыбается она в ответ, - правда, с закрытыми глазами это сделать было бы проще: тела меняешь, как перчатки! Знаешь, первое время мне без тебя было даже одиноко. Но сейчас я рада текущему состоянию дел. Спасибо, что помог мне выжить и прийти в себя. Я этого не забуду!
И так, что мы имеем: мне сдержанно благодарны, я ей не чужой, но и беспределить мне здесь не дадут. Девочка стала взрослой и независимой. Как ей кажется.
– Я тоже в этом мире времени зря не терял. Много чего узнал, еще больше – понял. А кое-что даже осознал.
– И сейчас будешь учить меня жизни? – усталая и ироничная улыбка, наверняка очень похожая на мою, которую я плохо скрываю в случаях, когда кто-то из старших товарищей решает дать мне бесплатный и – главное – непрошенный совет.
Как любой подросток, она уверена, что наперед знает все, что я могу ей сказать. И она так же подвержена влиянию извне, воздействие которого отказывается признавать.
Что ж, тогда постараемся избежать нравоучительного монолога, положившись на Душевную беседу, тем более, что уж Души то мы друг другу открыть не побоимся.
И вот, не сговариваясь, мы уже не на траве, припорошенной прибрежным песком, а каждый – на границе своей выручай-комнаты.
И первое, что бросается в глаза – убранство комнаты. Я был неправ, потому что девочка явно повзрослела. Ее обитель теперь выглядит одновременно уютной и практичной. В ней нет ничего лишнего и все расставлено на своих местах. Но вместе с тем, от этого здесь как-то одиноко и немножко грустно. Обезличено как-то.
А у меня все тот же хронический бардак! Правда, носки лежат по парам и на вид даже чистые и целые. А на дальней стене появилась книжная полка. Правда, там всего три стоящие порознь книги с пестрыми зелеными корешками обложек. Странно, но как я ни пытаюсь, все равно не могу разглядеть названий.
– Какой кошмар, - широко распахивает глаза Экуппа, - такого я в твоей жизни не помню даже, когда вы с друзьями снимали одну квартиру на четверых!
– Да это просто такой период, когда ты живешь и сначала не обращаешь внимания на нарастающий беспорядок, потом миришься с ним, затем терпишь, пока чаша терпения не переполнится, и уж потом, когда на пол падает та самая соломинка, что ломает спину верблюда, ты наводишь порядок.
– И когда ты ожидаешь переполнения чаши?
Девушка удивлена неожиданным поворотом беседы, которая ей интересна.
– А я стараюсь не доводить до крайностей. Если всмотреться, то у меня здесь
– Например, как с десяток обрезанных ногтей на полу? Это же гадость!
– Они здесь по двум причинам: во-первых, они порой отлетают в неизвестном направлении, и найти их просто не реально, пока не наступишь на них босой ногой. Отсюда, возможно, и живописно валяющиеся снятые носки! Во-вторых, нужно же было дать тебе шанс хоть к чему-то придраться. Поскольку все остальное здесь на своем месте.
– Как та пустая коробка из-под пиццы со следами окаменевшего плавленого сыра на фольге?
– Из-за фольги я ее и не выбросил, скорее всего. У меня есть пара друзей, которые порой очень ценят фольгу, как материал, способствующий снятию стресса.
– Ужас какой! У тебя есть друзья, которые нарушают ваши законы? И ты им в этом потакаешь?
– И да, и нет. Обычно, пока они еще готовы меня воспринимать, я говорю им о том, что их действия не столь безобидны, как им кажется…
Экуппа уже открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но, внезапно поняв, к чему я веду, восхищенно улыбнулась.
– Значит, ты хочешь сказать, что я собираюсь сделать нечто весьма неосмотрительное? – полуутвердительно произнесла она.
– Ты про уничтожение мира? Да, я считаю, что так поступать неосмотрительно! Запустить Армагеддон – это довольно незрелый поступок.
Звонкий смех в ответ. Искренний, натуральный. Девчонка оценила иронию, не восприняв ее в штыки. Это хорошо, это значит, что она изначально против меня не настроена, следовательно, получится хотя бы донести до нее свою мысль, заставить задуматься.
– Женя, я нашла книгу, где есть ответы на все мои вопросы. Даже на те, которые я еще не успела сформулировать. Теперь для меня вообще нет никаких секретов и даже неясностей. В нашем мире все идет к полномасштабной всепожирающей войне. Я сейчас освобожу тех, кто ее легко предотвратит, и наведет былой порядок. Бунт изначально был сумасшедшей затеей. Нельзя вот так просто взять и навечно загнать под землю носителей всех знаний, что накопило местное человечество. Можно было просто договориться. Я же сейчас только лишь восстанавливаю правильный исторический ход событий, и все. Я Белая, они тоже, мы с ними едины. Поступить иначе ни один Белый не смог бы, окажись он на моем месте. И если ты словом или делом попробуешь мне помешать, я тебя полностью обездвижу и все равно окончу начатое. Тем более, что осталось просто вскрыть печать. В конце концов, мне просто одиноко!
Книга. С тех пор, как я ее увидел, она не идет у меня из головы. Что-то рвется не то из памяти Эда, ни то из моего подсознания… но никак не может попасть наружу! Но думать об этом совсем нет времени! Уже хорошо то, что она отвлеклась на беседу и перестала действовать.
– Тебе одиноко? Ты же не одна, у тебя есть друзья!
– Ты ведь понимаешь, что это не то? Здесь прямо у нас под ногами в заточении томятся люди одного со мной цвета! А я здесь совсем одна, они – мое все!
Как это по-расистски прозвучало: «люди одного со мной цвета». Ладно, пора перестать ходить вокруг, да около и начать говорить по делу.