Загадать желание
Шрифт:
– Вот, ребята, посмотрите, – усталый и какой-то надтреснутый голос учительницы, сидящей на шатком, скрипучем стуле, – полюбуйтесь, разве это красиво? Вот ты, Сошкина, скажи – красиво?
– Нет, – с готовностью отвечает девочка с первой парты. Где-то «на галерке» хихикают.
– Вот-вот, это некрасиво, это отвратительно – девочке в таком возрасте красить губы. Я права? Владченко, я права?
Другая девочка с тоненькими, туго заплетенными косичками быстро-быстро кивает, видимо, не сообразив, как правильно ответить. И на всякий случай
– Вот-вот, посмотрите, полюбуйтесь, – и учительница оборачивается… ко мне. К высокой нескладехе в старом школьном платье, которое уже коротковато, с волосами, заплетенными в тощую косицу – словно крысиный хвостик с бантиком. – Это ж надо, никакого воспитания, никакого интереса к учебе, одни мальчики на уме…
– Неправда! – упрямо повторяю я. О каких мальчиках можно думать в младшей школе, если все мальчишки в классе – глупые малявки, которым только и интереса – побегать на переменах по коридору, попрыгать на партах и попинать чужой портфель?
– Ты еще будешь со мной спорить? – учительница меряет меня сердитым взглядом. – А юбка какая короткая! Позорище! – вздыхает. – Возьми листик, напишешь на нем: «Я больше не буду красить губы в школу», и на перемене будешь стоять с ним возле доски, чтобы больше никому…
– Не буду! Не буду! Я не красила! Это мороз! Это от мороза!..
Сжимаются кулаки. Я смотрю в глаза той, кто должен был стать добрым проводником во взрослую жизнь, в глаза своей первой учительницы, и чувствую, как поднимается, нарастает жгучая, недетская злость. Вспоминаю, как же я ненавидела в тот миг – и свою учительницу, и Таньку с Витой – ее вечно поддакивающих любимиц…
Наша, наша…
И этот класс с мелкими, не по росту, партами, и эту рыжую школьную пыль, и лицемерную песню, которую мы поем хором на линейке: «Крепко-накрепко дружить… учат в школе, учат в школе…»
Наша…
Змеистые черные ручейки поползли по крашеному полу, за окнами тревожно качнулись ветви и исчезли, поглощенные навалившейся отовсюду тьмой. Я успела увидеть страх на лицах школьников и учительницы, так и оставшейся сидеть на своем скрипучем стуле, а потом тени поднялись, поедая доску, стены и… люди исчезли, растворились во мраке, словно не было. А я снова сидела на серой земле простиравшейся до горизонта пустоши, пытаясь унять бушующее чувство злорадного удовлетворения.
Наша, наша…
Вот уж не могла подумать, что я такая злопамятная.
– Ну и что? – вслух обратилась я к теням. – Это же не по-настоящему.
И сама удивилась прозвучавшему в голосе сожалению.
Наша.
Радуются… В чем же подвох? Ладно, об этом подумаю после, а сейчас надо выбираться из этого неизвестно откуда.
Я тяжело поднялась на ноги и огляделась, но не увидела ничего примечательного в бесконечной пустоши. А потому
А спустя мгновение яркий свет прорезал темноту, и по ушам ударила громкая музыка.
Разноцветные вспышки слепят глаза, вокруг – тесная толпа дергающихся тел, от которых пахнет или потом, или спиртом. Протиснуться сквозь эту толпу и не остаться без пуговицы или без сумочки, не получить по носу почти невозможно. Шатаясь на неудобных каблуках – и зачем только надела такую обувь? – прижимая к груди черную сумочку на длинном ремешке, я пробираюсь, уже не обращая внимания на удары локтями, на то, что то и дело либо мне наступают на ногу, либо я кому-то…
– Хочешь сказать, что это я виновата, да? – истеричный голос Светки звучит в ушах, она пытается перекричать музыку, и у нее это получается. – Ты что, думаешь, у вас было серьезно? Думаешь, ты действительно могла понравиться Владу? Да ты посмотри на себя!..
Быстрее, быстрее, лишь бы оставить позади и «подружку» с ее оправданиями, и… Влад нравился многим девчонкам, но предложил встречаться именно мне.
– Я подумаю, – ответила я тогда, растерявшись, и не успела увернуться от поцелуя.
И правда потом думала, думала… Целых два дня. Видимо, слишком долго – моего ответа уже никто не ждал.
Дверь захлопнулась, приглушив невероятный шум студенческой дискотеки, но тут же распахнулась вновь – Светка выбежала на крыльцо следом за мной.
– Не нужна ты ему, слышишь, не нужна! И забудь его, поняла? Это я тебе по-дружески говорю, слышишь?
Я обернулась. Светка все еще что-то кричала, не замечая, как тянутся черные щупальца к ее ногам, как покрываются мазутными пятнами разрисованные стены за ее спиной, не слышала, как гаснет, захлебываясь, музыка…
Наша…
– Он мне не очень-то и нравился, – призналась я теням, стоя на сухой, в паутине трещин, земле пустоши. – Просто обидно…
До сих пор звучало в голове это Светкино «по-дружески».
Наша…
И снова шагнула наугад.
Темень. Парк.
– Ну вот, нас никто не услышит…
Высокие тени заслоняют свет фонарей. Силуэт однокурсницы-Светки угадывается благодаря белой майке.
– Чего тебе надо? – спрашиваю.
В двух десятках шагов от нас – другая компания, человек восемь. В случае чего позову на помощь.
– Все-то ты знаешь, умненькая! – Светка оборачивается к теням. – Это она моему Владику глазки строит, дрянь такая…
Кто-то толкает в спину, потом в плечо… Руки, руки…
– Пустите! Пустите меня!
Падаю на землю, чувствуя облегчение от того, что меня больше не держат. Светка подходит, наклоняется, глядя с презрением и торжеством.
– И запомни, чтобы больше к моему парню не приближалась. Ясно?
– Нужен мне твой Влад! – огрызаюсь.
– Эй, кажется, она не поняла…