Загадать желание
Шрифт:
– Я вас до Высокого Берега проведу, а там у Силантия Андреича коня попрошу – и в Ручейное. Меня уж, наверное, заждались, – воевода поднялся, отряхнул руки от крошек, огляделся. – Дело у вас тайное, слишком много людей для него не надо. И нужнее я теперь в другом месте. Не будет в раславской земле покоя, покуда князь не увидит, что и без города, без колдунов за себя постоять можем. Верно, уже и наместника своего в Лещанах посадил. Только если помощь моя потребуется – дайте знать. Надо – к самой Пустоши отряд подведу.
– Спасибо, отец, – ответил Леон.
– За что? Дело-то
– Вам спасибо, что не оставили лежать под землей мертвым камнем.
Высокий Берег ничем не отличался от других богатых, процветающих сел – улочки, утопающие в зелени садов, побеленные стены аккуратных, ухоженных домиков, низенькие прозрачные заборчики. В центре, на круглой площади – церковь. Тоже побеленная, с высокой колокольней: тяжелые деревянные двери приоткрыты, над входом – икона.
У храма мы не задержались, прошли мимо и скоро оказались у широких резных ворот. Дорожка от них вела прямо к украшенному цветущим вьюном крыльцу.
– Силантий Андреич! – позвал воевода.
Первым нас услышал пес, а потом на крылечко вышла женщина – молодая, с толстой темной косой, в длинном светлом платье. Шикнула на мохнатого сторожа и подошла к калитке.
– Здравствуйте, – она приветливо улыбнулась, отодвинула мелкий, не слишком надежный засовчик, отворила калитку. – Алексей Леопольдович, рада вас видеть. Заходите.
Мы с Алиной переглянулись, вопросительно посмотрели на Леона, который не спешил следовать за отцом.
– И вы заходите, – женщина лукаво наклонила голову. – Или так и будете у ворот торчать?
По обеим сторонам дорожки, усыпанной лепестками отцветающих яблонь, располагались маленькие клумбочки, на которых радовали глаз незнакомые цветочки – розовые, сиреневые, фиолетовые. На полпути к дому хозяйка остановилась.
– Должна предупредить, что у нас гость. Вернее, не совсем гость, – женщина вздохнула, задумчиво поглядела на окна дома, в которых колыхались под ветром паутинки занавесок. – Два дня назад в поселок прискакал конь – вороной, хороший такой, под седлом и без всадника. Наши отправились на дорогу – проверять. И как раз вовремя успели… Ограбить его кто-то хотел: врасплох застали, на землю скинули, а после для верности еще и по голове стукнули. Пока мы с Силантием о том узнали, люди его обыскать успели, нашли несколько вещей нездешних и решили, что он может быть колдуном. Поэтому приютить его больше никто не осмелился.
Хозяйка улыбнулась виновато, словно извиняясь за своих односельчан, и вместе с тем весело.
– Кстати, он ваш, раславский. Разговорился немного, пока бредил. Много интересного рассказал, – она подмигнула.
– Как звать? – мрачно поинтересовался воевода.
Ответ не потребовался. Дверь дома распахнулась, и на крыльцо, шатаясь, вышел человек в серых штанах, накинутой на плечи зеленой рубахе, с кухонным ножом в правой руке. При взгляде на нашу компанию его светлые глаза стали почти круглыми. Привалившись к косяку, он опустил нож, вытер выступивший на лбу пот.
– Я уже думал, за мной пришли, – Максим покачал головой, моргнул несколько раз, словно все еще не верил собственным глазам, и пробормотал: –
Солнце поднялось высоко и уже начинало припекать. Зато в доме было прохладно, из горницы на нас дохнуло свежестью чисто прибранного и хорошо проветренного жилища. Максим плохо держался на ногах, и после радостных приветствий Леон сам повел его внутрь, поддерживая под плечи. Алина суетилась рядом, понимая, что может понадобиться ее дар лекарки. Арис шел позади всех. Его, в отличие от нас, встреча с Максимом не порадовала.
Сказав, что Силантий Андреевич вот-вот вернется, хозяйка вышла за водой. Воевода и Горыныч первыми сели на длинные, застеленные дорожками лавки – не стесняясь, на правах давних знакомых. Арис небрежно сбросил на пол сумку и осторожно, уважительно уложил отобранный у дружинника меч. Леон и Алина усадили Макса, а я пристроилась на облучке рядом с ними.
– Как ты здесь, какими судьбами? – спрашивал Леон.
– Что у тебя болит? Чем помочь? – Алина взволнованно заглядывала Максиму в лицо, отчего тот чувствовал себя почти счастливым – глаза его блестели, а губы сами разъехались в глупой влюбленной улыбке. Вряд ли Леон этого не замечал… До меня сейчас никому дела не было, и, прислушиваясь к словам друзей, я пользовалась отсутствием хозяев и бесцеремонно разглядывала все вокруг.
Горница была просторной, не заставленной мебелью и очень чистой – с широким столом, длинными лавками, прозрачными занавесками на небольших окошках. В вазочке на подоконнике – свежие полевые цветы. На беленых стенах кое-где висели тканые коврики. В уголке помещались полочки с рукоделием, вязальные спицы и крючки показались мне очень похожими на наши, современные. На верхней полке, рядом с расписанным глиняным кувшином, сидели две самодельные куколки в пестрых нарядах, с черными глазками-бусинками и маленькими красными точечками вместо губ. Еще одна куколка, поменьше и поскромнее, пристроилась на сундуке, не слишком заметная возле стопки сложенных одеял.
– Как я рад, что все-таки вас встретил, – правой рукой Макс обнимал Леона, левой – куда нежнее – Алинку. – Я ведь в столицу ехал, надеясь вас найти, но в пути задержался.
– А с чего ты решил, что мы в столице будем? – насторожилась подруга.
– А что еще я мог подумать? – удивился Максим. – После того, как в Лещаны каменную голову привезли и княжеский указ, только дурак не догадался бы, что Леон в столицу поедет отца выручать. Ясное дело, что ловушка, но… – он пожал плечами, глядя на воеводу, – как ни странно, у вас таки получилось.
Дверь негромко хлопнула, вернулась хозяйка с высоким кувшином. Не воды – кваса.
– Заждались, небось.
Она разлила мутноватую жидкость по кружкам, и мы с подругой не сразу решились даже попробовать, потому как пахло не то чтобы неприятно – непривычно. На вкус оказалось терпимо, воевода так вообще похвалил.
А вскоре и сам Силантий Андреевич пришел: невысокого роста, ниже Горыныча, плечистый, коренастый, с загорелым круглым лицом и длинными светлыми усами. Местный староста. Поздоровался со всеми, мужчинам руки пожал. А когда Алексей Леопольдович про лошадей спросил, нахмурился.