Загадать желание
Шрифт:
– Одного коня я одолжить смогу. А вот что до остальных… Наши могут не дать.
– Отчего же? – удивился воевода.
– Недавно стражи людей из Черемши прогнали, вот и боятся люди, что со дня на день и нас прогонят.
– Аномалия там была, – вставила хозяйка. – Как слух пошел, народ клунки пособирал, чтобы чуть что – не с пустыми руками убегать. Поэтому ни лошадей, ни уж тем более повозки могут не дать. Разве что, – она откинула косу за плечо, хитро усмехнулась, – разве что вы ближе к вечеру попросите.
И в ответ на наше удивление пояснила:
– Так праздник сегодня! Народ раздобреет, авось и договоритесь.
– Кто ж в праздник договариваться
– Так вы ж не сами пойдете, – хихикнула женщина и красноречиво посмотрела на мужа.
Кроме хозяйской спальни в доме имелось еще две. В одну поселили мужчин, в другую – нас с Алиной. Устроившись поудобней, подбив плечом подушку, я еще какое-то время смотрела на куколку в темно-красном сарафане, примостившуюся на маленькой деревянной полочке. Отчего-то кукла напомнила мне знахарку Марфу из Осинок. Возможно, потому, что у тряпичной красотки на груди лежали несколько низок мелких бусин, да и платок – розовый, цветастый, завязан похоже – «рожками». Наверное, эти куклы – главное хозяйкино увлечение. Пока шли к комнате, я заметила их даже в коридоре, на полочках и подоконничках. Много-много, и все разные: одни из лоскутков, какие под руку попали, другие – нарядные, опрятные, в специально сшитой одежке, с украшениями, у одних лица вышиты, у других – краской нарисованы или угольком. «Позже рассмотрю», – решила я и, наконец, закрыла глаза.
Думала, просплю до ночи как убитая. Не вышло. Крики, песни, веселая музыка, доносившиеся через открытые окна, разбудили под вечер. Еще не стемнело, солнце только-только окрасилось золотисто-алым и едва касалось верхушек леса.
В дверь постучали, потом заглянула хозяйка.
– Не спите?
Алина на соседней кровати нехотя разлепила веки и сонно уставилась на нее, заставив женщину улыбнуться.
– Сегодня всю ночь шуметь будут. Разве что после полуночи немного стихнет, тогда и поспите, – она зашла и бесцеремонно села на край Алинкиной кровати. Подруга смущенно подобрала ноги. – Посмотреть на гулянья хотите? Идти далеко не надо: сад к речке спускается, оттуда и полюбуетесь. Местечко приятное, все видно.
– Спасибо, – неуверенно поблагодарила я, поднимаясь. – А остальные уже проснулись?
– Давно! Как раз ушли насчет лошадей договариваться. Только Горыныч остался. Ну и Максим, конечно.
Мы с подружкой переглянулись и торопливо, не стесняясь хозяйки, принялись одеваться.
Как выяснилось, торопились зря. Максим сидел на лавочке у крылечка, наблюдая, как осыпаются под ветром лепестки яблонь на фоне рыжеющего неба. Горыныч стоял на крыльце и тоже, вроде, думал о своем. Но было ясно – сторожит. К счастью, оба молчали. Поругаться, пользуясь нашим отсутствием, не успели.
Пожелав Арису доброго вечера, Алина и я подошли к Максу.
– Ну как ты? – поинтересовалась подруга. В распахнутом вороте рубашки Максима был виден фиолетовый след удара, растекающийся по ключице, и на скуле красовался синяк.
– Да все в порядке. Ничего не болит, – отмахнулся Макс, не слишком и скрывая, насколько ему приятно наше внимание. – Главное, что я вас всех нашел. Или вы меня, – он улыбнулся, тут же болезненно скривившись.
– Ты с нами поедешь или по своим делам?
Алинка положила ладонь ему на щеку, и под ее рукой опухоль на скуле Макса быстро спадала. Днем подруга подлечила ему сломанную руку и ключицу, но на такие мелочи, как синяки, остатки сил ей тратить не позволили. Да и я свою помощь не предлагала – после лопаты тело ныло так, что хотелось отлежаться до завтрашнего утра как минимум.
Со вздохом я положила подруге ладонь на плечо.
– Оставьте его, – посоветовал Арис, не сходя с крыльца. – Несколько синяков он и так переживет.
– Что, завидно? – весело подколол его Макс. – Вот то-то же!
Но руку Алины от своего лица отнял.
– Я бы с вами поехал, – проговорил он, отвечая на вопрос подруги. – Но Горыныч против.
Спорить с Арисом было напрасно, даже ради того, чтобы скрасить нашу компанию еще одним далеко не бесполезным колдуном, но Алинка решилась:
– Арис, почему?
– Есть причины, – коротко отозвался тот.
– Может быть, ты хоть раз их озвучишь? – прищурился Макс.
– Может быть.
Большего мы не добились.
В поселке музыка играла все громче, ватага молодежи с бубнами, балалайками, дудками и зажженными факелами прошла мимо ворот, направляясь к реке. В это время как раз вернулись и воевода с сыном, и староста. Силантий Андреевич даже заходить не стал – подождал жену у калитки. Хозяюшка с яркой лентой в косе, в богато вышитом платье, на талии туго перехваченном плетеным поясом, выскочила на крыльцо и, махнув нам рукой, побежала к мужу.
Воеводе было не до праздника – едва вернувшись, он отозвал Ариса в сторонку. О чем говорили – слышно не было. Максим кисло поглядел, как Алина радостно обнимает Леона и, развернувшись, ушел в дом.
– Кто-нибудь хочет на праздник посмотреть? – почти без надежды на отклик спросила я, но подруга тотчас встрепенулась.
– Конечно! – она ухватила Леона за руку. – Конечно! Пойдем, скорее!
Как и сказала хозяйка, сад спускался прямо к реке, и оттуда хорошо виден был широкий разлив, изгиб берега у поселка, высокие костры. Люди – не только молодые, но и постарше, и даже седые старики – собрались на излучине, на покрытом травой лугу. Из нашего закутка их фигуры на фоне огней казались черными, и разобрать, что происходит в этой кутерьме, было почти невозможно. Зато музыку слышно, песни, звонкий смех.
Кто-то упал в воду – его вытащили спешно, громко ругая за неосторожность. Потом по темной, как чернила, реке поплыл первый огненный кораблик – такая себе свечка в лодочке. За ним – еще один, и еще. Очень скоро вся поверхность реки светилась ярче, чем звездное небо в ясную ночь. Течение относило кораблики в нашу сторону, и они медленно проплывали мимо, словно сказочные светлячки, путешествующие из одного мира в другой. Один проплыл слишком близко к берегу, чудом не зацепившись за камыш или позеленевшую от сырости корягу. Я следила за ним, потом вспомнила, что не одна, и обернулась.
Влюбленные целовались, забыв обо всем на свете. Пальцы Леона утонули в светлых Алинкиных волосах, и я быстро отвернулась, чувствуя, как от смущения горят щеки и дрожат коленки. Осторожно, чтобы не напомнить о себе так некстати, я отошла в сторонку. Какой-то цветущий куст пропустил меня почти без сопротивления. И вот – еще один уютный пятачок на берегу в окружении деревьев. Огоньки почти все уплыли дальше, но теперь девушки, под одобряющие возгласы парней бросали в воду пышные цветочные венки. Те плыли нехотя, вяло. Один вдруг качнулся и ушел под воду, словно его кто специально утянул. Исчезновение венка сопровождалось разочарованными, почти сердитыми возгласами. Я вслушивалась, пытаясь разобрать слова, и голос, прозвучавший за спиной, показался неожиданно громким: