Загадаю Тебя
Шрифт:
– Ты хотел сказать ухаживаю?
Разумовский морщится.
– Да как не назови. Элька ведь не дура. Видит, что на этот раз всё иначе. Цветы, подарки, провожания твои. Она поняла, что ты втрескался в Миронову по полной.
– Твоя сестра тоже обязательно кого-нибудь встретит.
– Мои соболезнования этому несчастному человеку, но да, быстрее бы это уже случилось. Мы, знаешь ли, вздохнули бы свободно. Предки вон на стенку лезут. Мать вчера звонила. Говорит, что она совсем невыносимая стала.
–
Он отрицательно качает головой.
– Не, дружище. Щас у неё крышу подорвало основательно.
– Перебесится.
– Дай-то Бог… А-то так и до клиники недалеко. Причём неизвестно, кто отправится туда первым.
Молчим пару минут.
Каждый о своём думает.
– Ты точно зла на меня не держишь?
Вот вроде давно всё обсудили, однако, как говорится, осадочек неприятный остался.
– Не держу, Богданыч. Но только потому что вы с моей систер стоите друг друга. Будь уверен, не было бы за ней косяков, начистил бы тебе рожу, – обещает он. – А так… ну разошлись и разошлись. Это жизнь. Я ей сказал, что нашей дружбы это не коснётся. Пусть обижается сколько влезет.
– Спасибо, Эмиль.
– Не благодари. Мне даже любопытно, насколько тебя хватит, – он задумчиво закусывает губу и прищуривается.
– В каком смысле?
– В прямом.
– Поясни.
– Твои предки никогда не примут Олю.
– С чего ты так решил?
Мне не нравится то, с какой уверенностью он произнёс эти слова.
– Да брось. Вы же из разных миров с ней. Вспомни тот нелепый ужин. Один несносный старик чего стоит.
– Корней Степаныч недавно загремел в больницу.
– Печально. А что за история с полицией? – снова тянется к моему стакану и хмурится. – Ты на хрена туда ездил вчера? Какие-то проблемы нарисовались?
– Ну… Типа того.
– И опять это с твоей ненаглядной Олей связано.
Не спрашивает, утверждает.
– Да.
– Кто б сомневался. Поделишься? – вздёргивает бровь.
– Расскажу по дороге.
– Лады. Ну чё, погнали?
– В сортир зайду и двинем, – поднимаюсь из-за стола и направляюсь в сторону туалета.
– Я переводила матери деньги в начале месяца, больше у меня нет.
Прохожу мимо Сеньки и её горе-папаши.
Она, возмущённая и злая, резко замолкает. Очевидно, не хочет, чтобы я стал свидетелем их разговора.
Смотрю на неё, и она опускает глаза.
Стыдно ей за этого алкаша. Только стыдится тут нечего. Это ж не от неё алкоамбрэ тянется шлейфом на всю кофейню.
В кармане вибрирует телефон.
Достаю и обнаруживаю сообщение от Оли. Она, наконец, мне ответила.
«Хорошо, на выходные ничего не буду планировать».
Вот и умница. Я всё сделаю сам.
Улыбаюсь как придурок. Захожу в уборную и прокручиваю в голове одну мысль за другой.
В
Так, что ещё?
Клуб – нет.
Караоке – нет.
Шумная вечеринка – точно мимо.
Боулинг? Возможно, но как-то банально.
Открываю кран. Перебираю в уме варианты дальше. Очень хотелось бы приятно удивить Олю, а это, знаете ли, задачка не из лёгких. Прямо-таки высшая математика.
Вот, казалось бы, почему? Простая деревенская девчонка, много ли ей надо? Но именно в этой её простоте и кроется загвоздка. Олино сердце не растопить цацками и огромными букетами. Тут необходимо проявить смекалку и фантазию.
Ладно, напрягусь и что-нибудь соображу.
Вымыв руки, выхожу из туалета и иду в зал, где внезапно обнаруживаю следующую картину: посетители во все глаза пялятся на Сеньку. Та, перепуганная и красная, поднимается с пола, держась за лицо. Разумовский в эту же секунду вышвыривает за дверь мужика и сам выходит следом.
Какого…
– А… что…? – на пороге кофейни стоит щуплая Аська, Олина соседка. – Сень… с тобой всё в порядке?
А то ж не видно, что ни хрена с ней не в порядке.
– Он тебя ударил? – в ужасе спрашиваю, заметив открытый кассовый аппарат.
Девчонка молчит, но пазл в голове как-то сам собой складывается. Как я услышал из их недавнего диалога, этот тип пришёл просить у неё денег. Денег не получил и, видимо, решил попробовать взять их самостоятельно.
– Богдан…
Спешу на улицу. Туда, где Разумовский хладнокровно и жестоко избивает её папашу.
– Всё, тихо, хватит ему, – пытаюсь остановить его и получается не сразу. – Эмиль. Слышишь? – оттаскиваю его назад за плечи. – Достаточно, не борщи.
Прохожие в шоке таращатся на происходящее.
Мужик лежит на земле в позе эмбриона и кашляет, харкая кровью.
– Вот ведь мразь!
– Идём, оставь его, – буквально силой вынуждаю вернуться в кофейню.
Там растерянная Аська прибирается за стойкой, а Сенька, сидящая на стуле, прижимает к щеке пачку сливочного масла.
– Пойду руки вымою.
Эмиль направляется в туалет.
Люди по прежнему косятся в сторону Сеньки и она, не выдержав всеобщего внимания, вскоре покидает кофейню, забрав из служебного помещения свои вещи.
Собственно, пять минут спустя мы тоже оттуда уезжаем.
Сенькин отец к тому моменту всё ещё «отдыхает» на асфальте, а сама Сенька бредёт по улице, склонив голову.
– Может, подвезём её? – предлагаю, глядя на девчонку.
Она не ревёт, нет, но мне так жаль её становится.