Загадка кабинки для голосования
Шрифт:
Я вспомнил, как Сирс фотографировал Отис, когда тот вышел из кабинки и начал падать.
— Это всего лишь 196, Ида, — сказала миссис Моргано,
Я вспомнил то, чего не хватало на фотографии, то, что я должен был заметить сразу.
— Конечно, 196.
И в этот момент я понял, как был убит Генри Г. Отис.
— Но там было 197 избирателей. У нас они все пронумерованы.
— Мне все равно, — сказал шериф Ленс. — Я просто счастлив, что выиграл. Я бы испугался, если бы Отис опередил меня!
Уполномоченный по выборам потянулся к телефону, чтобы связаться с другим избирательным
— Думаю, я могу помочь вам найти его, дамы, — сказал я.
— Вы можете? — спросила миссис Моргано, выглядя удивленной.
Я повернулся к Иде Фрай. — Ида …
— Это официально! — крикнул комиссар по выборам. — Итоговые результаты - 345 у шерифа Ленса и 228 у Отиса!
— Ида, — сказал я, повторяя ее имя. — Ты должна отдать нам нож. Ты больше не можешь его защищать. Больше нет причин его защищать.
— Я ...
Ее лицо снова стало мертвенно-бледным, пока я говорил, и я видел, что она была близка к срыву.
Шериф Ленс был рядом со мной, и все взгляды в заведении были устремлены на меня.
— Ты имеешь в виду, что Ида убила его?
— Конечно, нет. Я имею в виду, что Генри Отис покончил с собой и спрятал нож в том единственном месте, куда мы никогда не заглядывали.
— Мы искали везде! — Шериф Ленс настаивал. — На самом деле, мы дважды везде посмотрели!
Мы искали везде, кроме одного места — места, куда нам было запрещено смотреть по закону.
— Где, черт возьми, это было?
— Урна для голосования.
Где-то в разгар всего этого Мэнни Сирс вернулся, чтобы сделать снимки. Все заговорили одновременно, пытаясь разобраться в том, что, должно быть, произошло, и Ида Фрай вызвала минуту тишины, когда она потянулась под стол, чтобы достать короткий охотничий нож с широким лезвием и плоской рукоятью, обмотанной скотчем.
— Ида! — взвизгнула миссис Моргано. — Где ты это взяла?
Я ответил за нее на этот вопрос.
— Из урны для голосования.
Я видел, как побелело лицо Иды, когда она вынимала бюллетени, но мне и в голову не пришло, что она почувствовала там нож и поняла, что произошло.
— Что же все-таки произошло? — спросил шериф Ленс.
— Генри Отис зашел в ту кабинку и ударил себя ножом, и, возможно, мы никогда не будем уверены в истинной причине этого. Может быть, он думал, что проиграет выборы, и не мог смириться с этим. Как бы то ни было, он ударил себя ножом и сунул нож в свой сложенный бюллетень. Вы заметите, что толстая рукоятка была снята с ножа, а затем обмотана скотчем. И длинный бюллетень был достаточно большим, даже в сложенном виде, чтобы скрыть длину этого довольно короткого ножа.
— И мы этого не видели?
— Мы никогда этого не замечали, — поправил я. — Все вышли из этой кабинки и опустили свои сложенные бюллетени в урну. Мы увидели Отиса с бюллетенем в руке, но затем наше внимание отвлекла кровь на его груди. Мы так и не увидели, что случилось с бюллетенем, но поскольку на фотографии Мэнни Сирса мгновение спустя отчетливо видны раскрытые пальцы его левой руки, он мог только бросить его в урну для голосования вместе с ножом.
— На самом деле мы должны были сразу догадаться, что
Мэнни Сирс снова сверкнул вспышкой, сфотографировав нож.
— Он, должно быть, знал, что мы найдем нож, когда будут подсчитаны голоса, — сказал шериф Ленс.
— Я думаю, он рассчитывал на то, что Ида будет вести себя именно так, как она вела себя. Ради общего блага она спрятала нож и ничего не сказала. Поскольку Ида и миссис Моргано считали бюллетени, у него был шанс пятьдесят на пятьдесят, что она найдет нож первой.
Но он забыл одну вещь — на его бюллетене были пятна крови от ножа, и Иде пришлось спрятать его вместе с самим ножом. Из-за этого подсчет оказался неправильным — одного не хватало.
— Значит, убийцы не было, — сказал шериф. — Просто странное самоубийство. Но как насчет этого Хая Крокера?
— Бутлегер просто проезжал через город. Он не имел к этому никакого отношения.
После этого они успокоились, Ида Фрай тихо всхлипывала, остальные пытались ее утешить, шериф Ленс тихо праздновал свою победу. Я оставил их и вышел по улице с Мэнни Сирсом.
— У тебя сегодня было несколько хороших снимков, — сказал я.
— Еще бы!
— Я должен спросить тебя кое о чем, Мэнни.
Он взглянул на небо. Дождь прекратился, и я полагаю, он искал звезды.
— О чем, док?
— Ты знал, что он покончит с собой, когда ты оставил там нож, чтобы он его нашел?
— Хм?
— Человек не совершает самоубийство без причины, когда выбирает себя на государственную должность. Он совершает самоубийство, когда внезапно понимает, что его тайна раскрыта. Этот нож с заклеенной лентой рукояткой был особенным, не так ли? Даже не заглядывая в подшивки газет, я готов поспорить, что это тот самый нож, которым была убита жена Отиса два года назад в Северной Каролине — или тот, который был сделан так, чтобы выглядеть точно так же.
Мэнни Сирс некоторое время молчал. Наконец он сказал:
— Это сделал Отис, док. Он убил свою жену и обвинил в этом проходившего мимо бродягу, который вломился в дом в поисках еды. Они повесили бродягу. Он был моим братом.
Настала моя очередь молчать. Когда я заговорил, я сказал:
— Итак, вы приехали на север после Отиса и столкнулись с ним в день выборов — в день, когда он надеялся начать новую карьеру и новую жизнь.
— Как вы узнали, док?
— Отис долго сидел в той кабинке, решая, что делать после того, как нашел нож. Он выглядел необычно с заклеенной ручкой, и я подумал, что для него это имело особое значение. Если я был прав и нож был оставлен на полке в кабине для голосования, чтобы он мог его найти, только ты мог оставить его там. Я вспомнил, как ты возился с кабинкой как раз перед тем, как вошел Отис. И это объясняло, почему ты так хотел сфотографировать Отиса, когда он выходил из кабинки. Картина вины.