Загадка о тигрином следе
Шрифт:
По сути комиссар был инфантильным подростком, чья голова была набита приключенческой беллетристикой и бредовыми идеями господ Маркса и Ленина. Он до хрипоты, до пены на губах готов был отстаивать свои взгляды на политику и искусство в ожесточённых спорах с ортодоксами. Только мало кто решался всерьёз спорить с этим двадцатилетним мужчиной с психологией малолетнего преступника. Революция дала ему в руки оружие и фактически бесконтрольную власть. Эта власть «снесла крышу» парню, сделав чрезвычайно опасным для окружающих. Убийство человека часто совершалось им ради забавы или из неутолённого любопытства. Так же уличные пацаны умерщвляют разными способами соседских кошек и несчастных ворон.
Но если Вильмонт полагал, что комиссар не представляет для него опасности, то он
Глава 12
Не смотря на все его старания, комиссару не удавалось достать горючее ни в Симбирске, ни в других близлежащих городах. С большим риском для жизни Лаптев метался по охваченной мятежом губернии. Возвращался он разочарованный и злой. После каждой поездки Лаптев привозил с собой какое-то доказательство собственного усердия, то отобранный в стычке с повстанцами обрез, то свою простреленную шапку, то окровавленный комсомольский билет бывшего с ним товарища, которого бандитская пуля сразила в самое сердце.
Демонстрируя всем эти вещи, Лаптев словно говорил начальнику экспедиции: «Меня нельзя выгонять, ведь я очень стараюсь, каждый день кладу голову на плаху ради общего дела». Между тем 12 часов, которые Вильмонт дал комиссару на поиск бензина, давно истекли. Одиссей уже приготовился к тому, что генерал приведёт в исполнение свою угрозу и вышвырнет трепача из экспедиции. В эти дни характер генерала по отношению к комиссару стал особенно желчным, он не упускал ни одной возможности сказать самовлюблённому юнцу что-нибудь язвительное. Казалось, Лаптев обречён. Но на его удачу парню удалось как-то договориться с командиром авиаотряда о выделении экспедиции некоторого количества дефицитного керосина. Вылет был назначен на следующее утро.
Ещё до рассвета Луков был разбужен взволнованным немцем.
– Что, уже пора? – спросонья щурясь на лётчика, зевнул Луков.
– Они уходят! – тревожно произнёс обратившийся в слух Вендельмут.
За стеной басовито гудели авиационные моторы. Однако Одиссей не находил в этом ничего необычного, до тех пор пока немец не сообщил ему, что местные лётчики, забрав с собой почти всех авиатехников, самовольно, без приказа покидают аэродром. Легко было догадаться, кто их вынудил принять такое решения, и куда теперь направятся бывшие офицеры, которых только обстоятельства заставили поступить на службу в Красную армию.
Быстро одевшись, Одиссей поспешил на улицу вслед за Вендельмутом. Ещё не рассвело и первые взлетевшие машины уже растворились в тёмном небе. Судя по отдалённому гулу, они должны были находиться теперь где-то над Волгой. Два последних пилота-перебежчика заканчивали разбег. За мчащимися по снегу аэропланами бежал полуодетый командир отряда и что-то кричал им вслед, но из-за сильного шума моторов его слов было не разобрать. Поднимаемая пропеллерами снежная вьюга валила мужчину с ног, задирала его гимнастёрку. Он выглядел жалким неудачником, простофилей, прошляпившим своё войско.
Самым находчивым в этой ситуации оказался комиссар. Он быстро разобрался, что к чему, снял с экспедиционного аэроплана пулемёт и успел дать несколько очередей вслед дезертирам. Да что толку! Ведь именно Лаптев был виноват в случившемся. Это он заставил лётчиков люто возненавидеть Советскую власть и организовать заговор. Перебежчики явно вошли в сговор с охраной, так как сумели забрать с собой всё топливо и испортить оставшиеся самолёты, чтобы исключить вероятность преследования…
Угроза нарастала как снежный ком. Около полудня на аэродром прибежал страшный обгоревший человек. Он рассказал, что служит счетоводом на расположенном в пяти верстах отсюда армейском вещевом складе. По словам едва живого бухгалтера, его склад подвергся нападению многочисленных погромщиков из окрестных деревень, которые грабят и убивают всех, кто попадается им на пути. Они сразу убили часового. Затем налётчики забаррикадировали снаружи двери складской конторы и подожгли дом, а тех, кто пытался выпрыгнуть в окна, жестоко
Счетовод очень рассчитывал на то, что на его склад немедленно вышлют команду солдат – разогнать смутьянов. И таким образом будет спасено хотя бы что-то из имущества, за которое он отвечал. Однако принесённое им известие вызвало панику. Охрана и обслуживающий персонал аэродрома стали разбегаться.
Командир авиаотряда даже не пытался организовать оборону, как-то сплотить вокруг себя оставшихся подчинённых. Напротив он никого не удерживал, даже ближайших сотрудников своего штаба. Луков, хотя и был человеком невоенным, такого поведения совершенно не понимал. Генерал же с нескрываемым презрением наблюдал, как лётчик с безучастным видом наблюдает, как его охваченные паникой люди улепётывают в разные стороны, на ходу спарывая с шинелей знаки различия.
Казалось у горстки застрявших на аэродроме членов экспедиции не осталось надежды: мотор их самолёта был испорчен; его топливные баки пусты; обе дороги в город перерезана мятежниками, а по глубокому снегу далеко не убежишь.
Генерал философски изрёк:
– У некоторых восточных племён, если человеку так не везёт, принято менять имя. Может и нам, чёрт побери, прибегнуть к данному рецепту, как к последнему средству. Во всяком случае ничего другого мне в голову не приходит.
Генерал достал браунинг и проверил обойму…
Даже многоопытный разведчик не сумел разглядеть никакой логики в действиях, а точнее в бездействии авиационного начальника. Генералу, как и Лукову казалось, что потрясённый бегством своих лётчиком командир авиаотряда впал в прострацию. Но как выяснилось чуть позже, в его поведении имелся тонкий расчёт. Оказалось, главный лётчик только ждёт, чтобы поблизости не осталось лишних людей, которые могли бы претендовать на места в единственной «спасательной шлюпке». Ею оказались самодельные аэросани, укрытые от чужих глаз в большом сарае на задворках аэродрома. Никто, кроме командира о них либо не знал, либо из-за возникшей паники о санях все забыли. Что за Кулибин смастерил это чудо техники из авиационных запчастей и разного металлического хлама хозяин машины не сообщил. Однако немец быстро оценил аппарат, восторженно окрестив его «вундермашин». Гибридный двигатель снегохода функционировал не на бензине, а на…дровах и отработанном моторном масле, что в сложившихся условиях было настоящим спасением. Вендельмут тут же открыл капот аппарата и стал возиться с мотором, проверяя его готовность к поездке после долгого периода бездействия. Гораздо лучше себя чувствующий с моторами, чем с людьми, молчун из Баварии был так углублён в свою работу, что казалось начисто забыл о грозящей всем им опасности. Генералу постоянно приходилось подгонять немца, напоминать, что у них в запасе совсем не много времени.
*
Происходящее напоминало бегство от приближающейся разрушительной природной стихии – лавины или урагана. В спешке никто не догадался прихватить с собой оставленные в доме меховые авиационные комбинезоны и унты из оленьего меха, которые ещё могли пригодиться в пути. Каждый спасался в том, что было на нём одето в данный момент, и не заглядывал далеко вперёд.
Итак, короткие торопливые сборы, и вот уже все сидят на своих местах за исключением комиссара. Лаптев куда-то исчез. Немец уже прогрел двигатель и готов дать газ. Генерал без сожаления отдаёт приказ выезжать без промедления.