Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха.
Шрифт:
— Красиво здесь, — произнес Тозер, осматриваясь вокруг. — Хотя, насколько я понимаю, народу маловато.
— Да, — удивившись этим словам, согласился Хокмун, — да… — Потом показал в сторону лошади. — Думаю, нам лучше поехать верхом. Забирайтесь-ка в седло, мастер Тозер.
Тозер сел в седло позади Хокмуна, тот подобрал поводья и пустил лошадь мелкой рысью.
Они въехали в городские ворота и по кривым улочкам направились к Замку Брасс.
Спешившись во дворе Замка, Хокмун кинул поводья груму и рукой показал на главный вход
— Вперед, с вашего разрешения, — сказал он Тозеру.
Едва заметно пожав плечами, Тозер вошел в дверь, прошел в главный зал сопровождаемый Хокмуном и поклонился двум мужчинам, что стояли у камина в дальнем конце зала. В камине ярко пылал огонь, Хокмун тоже приветствовал обоих мужчин.
— Господа, я взял пленного.
— Вижу. — Красивое, несколько угрюмое лицо Д’Аверка оживилось. — Означает ли это, что войска Гранбретани уже у наших стен?
— Насколько я понимаю, этот — единственный, — сообщил Хокмун. — Он утверждает, что его зовут Эльвереза Тозер…
— Вот как? — Прежде спокойные глаза Боджентля загорелись любопытством. — Автор «Крищиль и Адульф»? Трудно поверить в такое.
Тонкая рука Тозера потянулась к маске и занялась застежками.
— Я знаю тебя, сэр, — сказал он. — Мы встречались лет десять назад, когда я приезжал со своей пьесой в Малагу.
— Припоминаю. Мы обсуждали сборник поэм, который ты только что опубликовал и которым я так восхищался. — Боджентль покачал головой. — Ты действительно Эльвереза Тозер, но…
Маска упала и обнаружилось худое, изможденное лицо с длинным острым носом и с редкой бородкой, которая не скрывала слабовольного подбородка. Кожа была нездорового цвета, и на ней были видны следы оспинок.
— Лицо я тоже припоминаю, хотя тогда оно было более округлым. Но что же случилось с тобой, сэр? — спросил Боджентль слабым голосом. — Может быть, ты скрываешься от своих соотечественников?
— Ах! — вздохнул Тозер, бросая на Боджентля испытующий взгляд. — Может быть. Не найдется ли здесь стакана вина, сэр? После поединка с вашим воинственным другом я испытываю сильную жажду.
— Что? — вмешался Д’Аверк. — Вы дрались?
— Бой был насмерть, — угрюмо подтвердил Хокмун. — Я чувствую, что мастер Тозер прибыл к нам в Камарг с недобрыми намерениями. Я обнаружил его в тростнике на болотах к югу от Замка. Я думаю, что он просто шпион.
— А с какой стати Эльвереза Тозер, самый великий драматург мира, будет шпионить?
Эти слова Эльвереза Тозер постарался произнести с как можно большим отвращением, но прозвучали они неубедительно.
Боджентль поджал губы и дернул шнурок звонка, призывая слуг.
— А вот об этом ты скажешь сам, сэр, — ответил Д’Аверк. Потом притворно закашлялся. — Прости меня, небольшая простуда. В этом замке полно сквозняков.
— Сквозняки, — задумчиво произнес Тозер. — Сквозняк, который может помочь нам забыть другой сквозняк, если вы понимаете, что я хочу сказать. Сквозняк…
— Да, да, — торопливо проговорил
— Я буду есть хлеб Вавилона и марокканское мясо, — мечтательно сказал Тозер. — Потому что все фрукты, которые могут подать мне глупцы, просто…
— В тот час мы можем предложить тебе сыра, — иронически заметил Д’Аверк.
— «Аннала», акт шестой, сцена пятая, — отозвался Тозер. — Ты помнишь эту сцену?
— Помню, — кивнул Д’Аверк. — Она всегда казалась мне слабей остальных.
— Тоньше, — возвышенно возразил Тозер. — Значительно тоньше.
Вернулся слуга с вином, и Тозер, не стесняясь, налил себе полный бокал.
— Литературный поиск не всегда очевиден для масс, — возвестил он. — Через сто лет люди будут воспринимать последний акт «Аннала» не как небрежное и торопливое суждение, увиденное глупым критиком, а как сложную структуру, которая…
— Я сам считаю себя немного писателем, — прервал его Боджентль, — но должен признаться, что и я не вижу всех тонкостей. Может быть, ты объяснишь?
— Как-нибудь в другой раз, — небрежно ответил Тозер, помахивая в воздухе рукой. Он допил вино и налил себе следующий бокал.
— А пока что, — требовательно сказал Хокмун, — может быть, ты объяснишь нам свое появление в Камарге? Ведь мы, в конце концов, считали, что достичь нас невозможно, а сейчас…
— Не волнуйтесь, вы так и останетесь недостижимы, если, конечно, не иметь в виду меня. Я перенесся сюда силой своей мысли.
Д’Аверк скептически поскреб подбородок.
— Силой своей мысли? Как это?
— Старинная дисциплина, которой научил меня великий философ, что обитает в недоступных долинах Йеля… — Тозер рыгнул и налил себе еще вина.
— Йель — это юго-западная провинция Гранбретани? — спросил Боджентль.
— Да, отдаленная, почти незаселенная страна, где живут чернокожие варвары, строящие свои жилища прямо в земле. После того как моя пьеса «Крищиль и Адульф» вызвала неудовольствие некоторых придворных, я решил, что будет мудро на некоторое время удалиться, и оставил врагам все свое добро, все свои деньги и всех своих любовниц. Что понимаю я в политике? Откуда должен был я знать, что кое-какие места пьесы отражают интриги, которые плетутся при дворе?
— Значит, тебя изгнали? — спросил Хокмун, пристально вглядываясь в выражение лица Тозера.
Его рассказ мог быть очередной выдумкой, рассчитанной на то, чтобы войти к ним в доверие.
— Более того, я чуть не лишился жизни. Но грубое существование едва меня не прикончило…
— И ты встретил этого философа, который научил тебя путешествовать через измерения? И ты прибыл сюда в поисках убежища?
Хокмун внимательно наблюдал за реакцией Тозера на свои вопросы.
— Нет, ах, да, — ответил драматург. — Честно говоря, я и сам не знал, куда попаду.