Загадка «снежного человека». Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах
Шрифт:
В самом деле, простая логика требовала в конце концов признать, что обнаруженное крупное млекопитающее не может быть постоянным жителем вечных снегов. Там ему нечем питаться. Несомненно, что на ледниках и снежниках оно могло оказываться лишь перебираясь из одного незаснеженного места в другое, т. е. в момент миграции или, допустим, ухода от опасности. Но в таком случае и едва нащупанный ключ к загадке – следы на снегу – ведет в тупик; как бы виртуозно ни научиться фиксировать и расшифровывать редкие и случайные следы на снегу, это не поведет к обнаружению животного, познанию его биологии. Впрочем, это было только предвосхищением кризиса методики гималайских исследований. «Снежной» тематики хватило еще на три-четыре года.
В отношении второй швейцарской экспедиции 1952 г. отметим только, что она, как кажется, ознаменовалась встречей одного из носильщиков с живым «йе-ти». Тенцинг Норкей, по его словам, лично убедился, что нет никаких оснований не
1953 год, принесший долгожданную победу над высочайшей вершиной земного шара Чжомолунгмой (Эверестом), внес в исследования проблемы «снежного человека» наряду с прежним интересом к следам на снегу и кое-что новое. Во-первых, сведения о «йе-ти», сообщенные одним из победителей Чжомолунгмы Тенцингом Норкеем, – все это знаменовало более серьезное чем прежде включение в круг внимания исследователей такого источника, как знания о «снежном человеке» хозяев страны – шерпов. Поэтому мы и не будем пытаться здесь их излагать, – этому придется посвятить значительную часть другой главы. Во-вторых, группе индийских альпинистов во главе с Ганди, а затем участнику английской Эверестской экспедиции врачу Эвансу удалось увидеть в высокогорном непальском монастыре Пангбоче древний скальп, якобы снятый некогда с головы «йе-ти», хранимый как реликвия и используемый при некоторых религиозных церемониях; с него удалось сделать многочисленные фотографии, срезать несколько волосков для лабораторного изучения. Эта находка положила начало целой новой линии исследований, приведшей через пять лет к важному открытию в том же монастыре Пангбоче. Летопись изучения «снежного человека» была бы неполна, если бы мы не отметили здесь и результаты трехлетних (1950–1953) этнографических исследований австрийского профессора Рене фон Небески-Войковица в Тибете и Сиккиме. Собранные им у населения сведения, вполне согласующиеся с опросными материалами английских экспедиций, будут использованы ниже.
1954 год ознаменовался нашумевшей экспедицией в Гималаи впервые специально для поисков «снежного человека», посланной на средства английской газеты «Дейли мэйл». Во главе ее стоял представитель этой газеты Ралф Иззард, в составе ее были эрудированные натуралисты – англичане Стонор и Эдгар, индийский зоолог Бисуас, американец – Рассел. Экспедиция была хорошо оснащена, работа ее широко освещалась в печати. Можно сказать, это был апогей надежд на эффектное сенсационное разрешение загадки «снежного человека». В известном смысле экспедиция Иззарда была и в самом деле кульминационной точкой предшествовавшего цикла поисков и исследований. Но, дав немалые плоды, она дала и немалые разочарования, обнажила трудности, которых недооценивали, преграды, которых не предвидели.
Ход экспедиции, проведшей время с января по май 1954 г. в высоких горах Непала, изложен в двух книгах; Ралф Иззард «По следам снежного человека». Книги эти широко известны, имеются и в русском переводе. Это избавляет от необходимости здесь подробно излагать увлекательную историю и интересные плоды экспедиции. Подведем лишь ее самые главные итоги.
Во-первых, это – весьма значительные сборы опросных данных, произведенные преимущественно Стонором среди горцев-шерпов, по меньшей мере в десяти высокогорных деревнях. Соединяя в своем лице этнографа, антрополога и зоолога, Стонор более глубоко, чем кто-либо до него, проник в мир представлений и сведений шерпов о «снежном человеке», – и если он начал работу в предположении, что эти представления следует отнести к области мифов и легенд, то в результате сбора и сопоставления обильных реалистических и непротиворечивых сообщений он пришел к убеждению в действительном существовании этого животного. Свою книгу Стонор заканчивает словами: «Внешний вид йе-ти и образ его жизни, описанные шерпами и тибетцами, удивительно совпадают с воссозданным палеонтологами обликом и образом жизни некоторых видов двуногих приматов, живших в древности. Для некоторых из нас очевидно, что шерпы не могли просто выдумать животное, так сильно похожее на тех, существование которых в древности доказано наукой, тем более, что шерпы не могли узнать о таких животных со стороны. Шерпы описывают йе-ти и его привычки очень реалистично, с характерными подробностями. Мы получили массу косвенных доказательств существования йе-ти. Подводя итоги, я могу только принять точку зрения шерпов, которую они часто высказывали так разумно и честно. Им совершенно незачем выдумывать новое млекопитающее, раз они в нем не заинтересованы и предпочитают не встречаться с ним, их представление о йе-ти основано не на мифологических ассоциациях, а на подлинном существовании зверя из плоти и крови»
Но успехи Стонора имели и свою теневую сторону: он убедился, что население противится разговорам о «йе-ти», крайне настороженно относится к расспросам. Правда, этот лед Стонору удалось несколько растопить, дав широкие заверения, что его намерения не идут дальше того, чтобы сфотографировать «йе-ти». Но все же население оказалось не только не посредником
Вторая линия успехов и разочарований экспедиции 1954 г., близко соприкасающаяся с первой, это попытки добыть для исследования «скальпы» и другие вещественные останки, хранившиеся в качестве ритуальных культовых принадлежностей в высокогорных непальских монастырях. Сведения о скальпах («черепах»), имеющихся в Кумджунге и Пангбоче, сообщил еще ранее Тенцинг Норкей.
Сфотографировать скальп из Пангбоче, как сказано, удалось впервые в предыдущем 1953 г. Но книги Иззарда и Стонора раскрывают полную драматизма историю тщетных попыток сломить суеверное предубеждение и получить хоть на время драгоценные вещи. Они увезли с собой лишь новые снимки скальпов и образцы волос, обсуждение которых мы относим к одной из следующих глав. Одновременно они увезли с собой и представление о том, какой почти непреодолимой преградой на пути к научной цели стали перед ними суеверия буддизма.
Третья линия успехов и разочарований экспедиции – следы и выслеживание «снежного человека». В отношении находок новых следов «йе-ти» экспедиции очень повезло. Она обогатила многими тонкими наблюдениями имевшиеся описания следов: фиксацией приемов «йе-ти» преодолевать снежные сугробы движениями, напоминающими плавание, спускаться сидя на заду с крутых снежных склонов, далеко обходить человеческое жилье. Иззард и Рассел в долине Дуд-Коси шли в течение двух дней подряд по следам двух «йе-ти», тропя их в общей сложности на протяжении более 13 км; они буквально прочли на снегу всю двухдневную историю жизни этих двух существ… Но они вместе с тем прочли и приговор дальнейшим попыткам такого рода. Догнать «йе-ти» по следу на снегу – безнадежная затея, подстеречь его здесь – тем более, ибо тут он проходит, но не обитает, не ищет пищу. Стонор и другие участники экспедиции пришли к совершенно окончательному и неопровержимому заключению, что обитает «йе-ти» не в зоне вечных снегов и льдов, а ниже, в частности, на скалистых и кустарниковых склонах, где он может находить достаточно обильный корм. Но как искать его на этих необозримых скалистых просторах? Ведь там он не оставляет цепочек следов – единственного признака, по которому удавалось судить о его существовании.
Глубочайший пессимизм был, в сущности, основным выводом всей экспедиции Иззарда. «Когда мы покидали Англию, – пишет он, – сами поиски рисовались нам в следующем виде: мы находим на снегу следы «йе-ти» и идем по ним до тех пор, пока не столкнемся с животными. На самом деле представление шерпов о том, что «йе-ти» бродят наудачу по огромной усеянной камнями территории, расположенной выше границы леса и ниже вечных снегов, оказалось совершенно правильным»
Отсюда и те «слова предупреждения», с которыми Иззард обращается к участникам будущих экспедиций: «По нашему общему, как мне кажется, мнению, основанному на собственном опыте, йе-ти вероятнее всего можно встретить случайно, наткнувшись на него, скажем, за каким-нибудь камнем, а не в результате организованных поисков».
Этот вывод означал в сущности признание полного бессилия исследователей, надежду на чистейшую случайность! Да, собственно говоря, ничего другого и не осталось тем, кто пренебрег главным условием успешности полевой зоологической работы такого рода: нельзя производить поиски без хотя бы теоретической гипотезы о биологии того существа, которое ищешь, т. е. искать неведомо что, вслепую, на ощупь. Удивительным образом в приведенных словах Иззарда даже не сквозит мысль о применении приманок, привад. Кризис в исследованиях проблемы «снежного человека», так ясно проступивший с конца экспедиции 1954 г., это результат поверхностного практицизма, пренебрежения кропотливой научной подготовкой.
Между прочим, недооценка важности предварительных обобщений и продумывания гипотез об образе жизни и повадках искомого животного, вера в спортивную удачу и счастливый случай, – все это проявилось в прекращении западноевропейскими и американскими исследователями широких сборов или, во всяком случае, публикации собранных опросных материалов. Рассказы населения, видимо, с благословения некоторых традиционных зоологов, рассматриваются как что-то второсортное или как утратившее остроту воздействия на читателей. Между тем терпеливый сбор и анализ информации вел бы по крайней мере к постепенному уточнению карты и сезонов вероятных миграций, цикла суточной активности, количества и местонахождения молодняка, привлекающих факторов. К сожалению, гималайские исследователи отнеслись ко всему этому не серьезно.