Загадка «снежного человека». Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах
Шрифт:
Целая группа сведений относится к району вокруг монастыря Ронгбук на северных склонах Эвереста, как и вообще к территории, лежащей непосредственно к северу от непальско-тибетской границы в Гималаях. Как говорилось выше, в 1922 г. старший лама Ронгбукского монастыря ответил путешественнику Брюсу, что пять «ми-гё» обитают в горах выше Ронгбука. Норман Харди сообщил, что, по его сведениям, в самом этом монастыре хранится такой же скальп «йе-ти», какие обнаружены в монастырях Пангбоче и Кумджунг. Мы уже говорили и о том, что в книгах Стонора и Иззарда имеется известное число показаний и шерпов и тибетцев, указывающих на территорию Тибета, причем читателю иногда необходимо произвести анализ географических названий, чтобы установить, что эти вкрапленные в изложение сведения в действительности относятся не к Непалу, а к Тибету. Вот рассказы двух опрошенных Стонором тибетцев, прибывших из деревни, расположенной вблизи монастыря Ронгбук. Два-три сезона назад в начале весны несколько мальчиков из их деревни, пасших стадо яков, увидели шедшего к ним невысокого человека, который, приблизившись, оказался не человеком, а «йе-ти» – существом с остроконечной головой, с телом, покрытым темно-рыжими волосами; мальчики бросились наутек. В этом же округе широко известно происшествие, случившееся несколько лет назад. После необычайно сильного ливня хлынувшие из горного озера воды смыли со склона «йе-ти», труп которого прибило к скалам; многие из жителей деревни рассматривали этот труп, описывая «йе-ти», как невысокого человека с остроконечной головой и рыжевато-бурой шерстью, но сохранить его шкуру побоялись. Монахи из монастыря Ронгбук якобы довольно часто видят «йе-ти» в зимние месяцы, когда те спускаются пониже. Крик «йе-ти» знаком большинству
Другой опрошенный Стонором тибетец, прибывший из местности по ту сторону границы, дал со своей стороны описание внешности «мих-ти»: ходит на двух ногах, коренастый, туловище и ноги покрыты длинной шерстью, грудь менее волосата, цвет шерсти как у тахра – горного козла. Пинечу, как звали этого информатора, утверждал, что крики «мих-ти» он слышал много раз, и даже воспроизвел этот крик. Питается «мих-ти», по его словам, мелкими животными, живущими в скалах, подкарауливая, пока зверек не вылезет из норы, затем хватает и убивает, ударив о скалу; потом вытаскивает внутренности зверька, которые не съедает, а отбрасывает прочь. Отец Пинечу, ночуя в горах, проснувшись увидел при лунном свете «мих-ти», присевшего на корточках в нескольких метрах от спавших у потухащего костра людей. Преодолевая страх, отец бросил в костер кусок смолистого дерева, и зверь убежал от поднявшегося чада. Другой житель той же деревни рассказывал Пинечу, что в горах, догоняя ушедшего вперед отца, он в действительности чуть было не нагнал шедшего на задних лапах по тропинке, похожего на человека, «мих-ти»; спрятавшись за скалой, юноша видел, как зверь сошел с тропинки и стал карабкаться по валунам, а на свежем снегу остались его следы, похожие на отпечатки босых человеческих ног (Ibidem, с. 141–142).
Покойный выдающийся советский тибетолог проф. Ю.Н. Рерих, проживший многие годы в Гималаях и Тибете, собрал обильные сведения населения о существе, которое теперь известно под названием «снежного человека». Мы еще вернемся к данным Ю.Н. Рериха, пока же отметим из них одно сообщение: «Недалеко от перевала Натхё-ла, на тибетской стороне, имеется буддийский монастырь Дунгкар, стоящий на большой высоте – приблизительно 3000 м. Местные монахи говорят, что им постоянно приходится сталкиваться с этим существом, что в их глазах это не догадки или какие-то темные слухи, или глухие предания, а реальный факт. Когда они ходят в лес за дровами и собирать травы, они постоянно вблизи монастыря замечают присутствие «дикого человека»«(ИМ, I, № 16, с. 64).
Выше уже сообщалось, что в настоящее время Академия наук Китая занята исследованиями проблемы «снежного человека». В том числе китайскими исследователями проведен сбор опросных данных и вещественных материалов в районе Эвереста (Джумулама). Местные жители, которые утверждают, что видели «ми-бянь» (буквально «человек-медведь»), очень хорошо разбираются в природе, отлично знают виды медведей, безошибочно указывали внешние признаки медведя, привычки, следы и т. д. Так как они утверждают, что «ми-бянь», которого они видели, не имеет ничего общего с медведем, и имеют при этом отчетливое представление о медведе, они безусловно не могли совершить ошибки и смешать это человекоподобное животное с медведем. Помимо этого китайским исследователям удалось тут добыть образец якобы принадлежащих «ми-бянь» волос; изучение этого образца еще не закончено, но этот очень тонкий и мягкий волос внешне совсем не похож на медвежий и, по-видимому, принадлежит представителю отряда приматов. (Письменные сообщения проф. Пэй Вэнь-чуна. Архив Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке».) Об этих и других результатах исследований китайских ученых в Гималаях зоолог Сю Вэнь сделал доклад в декабре 1959 г. на конференции по палеоантропологии при Академии наук Китая. Профессор Пай Вэнь-чун на страницах китайской печати сообщил, что на этой конференции «были и ученые, сделавшие сообщения относительно некоторых новых материалов о «снежном человеке» в высокогорьях Тибета, в результате чего мы расширили свои представления о загадке «снежного человека», к которой приковано пристальное внимание всего мира» (Пэй Вэнь-чун // Гуаньминь жибао. 4 января 1960 (на китайском языке)).
Если сведения об обитании «снежного человека» в Тибете были собраны в странах, лежащих к югу от него, то подобные сведения имелись и в странах, лежащих значительно севернее от Тибета. Так, опытные охотники говорили проф. Хахлову, что если им не удастся найти «дикого человека» в районах, населенных казахами, они будут продвигаться в глубь Центральной Азии, направляясь в Тибет (ИМ, IV, с.68). Лама из Агинского дацана (Бурятия) предупредил Н.В. Валеро-Грачева, отправлявшегося с караваном паломников в Тибет, чтобы тот не пугался встречи с «диким человеком» (см. выше). О том, что на пути из Агинского дацана в Лхасу пешим паломникам-ламам встречался «человек-медведь», рассказывает в интересном письме жительница с Агинского Ж. Жамцаранова. Она слышала от матери поучительные сказки про это существо. Описание его внешности схоже с обычными, но добавляет кое-что о его повадках: он ходил как человек, покрыт волосами, таскал с собой палку, которой раскапывал норы тарбаганов (сурков). Тарбаганы, увидев приближение «человека-медведя», скрывались в нору; он подходил к норе и начинал копать палкой, причем не торопясь, отдыхая и поджидая, пока тарбаганы не начинали выходить, и тогда он цапал их. Паломники подчас наблюдали эти сцены из-за какого-нибудь бугра или холма; на них «человек-медведь» не нападал, но и паломники, боясь, не трогали его. Далее следует народная прибаутка о том, как из-за недостатка ума «человек-медведь», прижимая под мышку второго тарбагана, упускал первого и т. д. (ИМ, III, № 95)
И далеко к западу от Тибета слышали о том же: опрошенный на Памире охотник-киргиз Турганбай Шаимкулов сообщил, что, по рассказам стариков, в Тибете есть «дикий человек» («адам-джапайсы»), он похож на человека; когда видит человека, бежит от него (ИМ, II, № 58, «н», с. 92). Рабочий яководческого совхоза Булун-куль на Памире Кадыр Токоев сообщил, что, когда в 1922 или 1923 г. он рассказал отцу о своей встрече с «гуль-бияваном», отец не поверил. «Он сказал, что гуль-биявана в наших местах нет, что гуль-бияван есть только на китайской стороне. Там их много, а у нас нет. Отец у меня был очень знающий человек, охотник. И дед мой тоже был хороший охотник. Они рассказывали мне о гуль-бияване, которого охотники часто видят в Китае. Еще они рассказывали, что в Тибете, по словам китайцев, приводивших к нам караваны, тоже часто видят диких людей. В Тибете, рассказывали, есть гора, где живет целая семья таких «людей», и поэтому на гору местные жители ходить боятся: гуль-бияваны бросают на них сверху большие камни и страшно кричат». Далеко распространились эти сведения о Тибете.
В самом Тибете сборы сведений о «диком человеке» производились разными лицами. Вот, например, сообщения, записанные австрийским этнографом Небески-Войковиц в 1950–1953 гг. со слов одного из ответственных тибетских служащих, по имени Ниима, получившего западное образование и не отличавшегося особым суеверием. Он решительно утверждал, что трижды видел следы «ми-гё». Впервые это было еще в детстве, в монастыре Дунгкар-Голта, главном монастыре долины Чумби. Однажды ночью обитатели монастыря и он были приведены в ужас, услышав характерный для «ми-гё» свист, а на следующее утро обнаружили на снегу недалеко от стен монастыря его следы, уходящие в заросли. Много лет спустя Ниима во время ночевки на снежном перевале Нату в Гималаях услышал, как и его спутники, недалеко от лагеря свистящий крик «ми-гё». Когда рассвело, они обнаружили его следы и пошли по ним: «ми-гё» внезапно появился из-за скалы; это было обезьяноподобное существо, которое раскачивающейся походкой удалилось без особой поспешности и скрылось за выступом горы. В третий раз Ниима встретил «ми-гё» в лесу в долине Чумби. Ночью Ниима и его спутники услышали шорох приближающегося к лагерю животного; они поспешно раздули огонь, и видели «ми-гё», который некоторое время бродил вокруг лагеря, однако не заходя на пространство, ярко освещенное огнем.
Со слов Ниимы Небески-Войковиц записал и еще одну любопытную историю о «снежном человеке», который близ перевала Нату попал в плен. Эта история тем более интересна, что в нашем распоряжении имеется ее другая запись, произведенная проф. Ю.Н. Рерихом из других источников. Небески-Войковиц рассказывает ее так. Однажды тибетские сторожа расположенной близ перевала хижины для отдыха заметили, что «ми-гё», подойдя к дому, пьет воду из деревянного корыта. Это повторилось и в другой раз. Тогда они решили попробовать вместо воды налить в корыто тибетского пива, и, вооружившись веревками и шестами, спрятались в засаду. Действительно, «ми-гё», явившись снова, стал пить и, так как пиво ему явно понравилось, он за короткое время осушил корыто, а затем, опьяневши, тут же упал на землю. Тибетцы бросились к нему и крепко привязали его за руки и ноги к шесту. Затем они отправились со своим грузом в путь, так как полагали, что европейские саибы несомненно дадут им богатое вознаграждение за их редкостную добычу. Однако им не удалось далеко уйти. Вскоре «ми-гё» очнулся от опьянения. Он одним рывком разорвал веревки, и, делая большие прыжки, быстро исчез среди камней горного склона (Nebesky-Wojkowitz R. Ibidem, s. 70). В записи Ю.И. Рериха эта история расходится в некоторых деталях, но совпадает в основном. «Когда я был в районе перевала Нату-ла, мне пришлось встретиться с группой тибетцев, которые с караваном шли из Тибета, перевалили через перевал Дзэле-ла и в дальнейшем прибыли в г. Калимпонг. Они слышали об интересе европейцев к «снежному человеку». Эта группа мне рассказала следующий любопытный факт. Когда они перешли перевал, то в лесу на высоте свыше 4000 м они заночевали. Как всегда у них был с собой чанг – тибетское пиво, настоенное на ячмене. Часть чанга осталась в сосуде около костра, вокруг которого они улеглись спать. Проснувшись ночью, один из них увидел, что к костру приблизилось существо, которое они называют «ми-гё». Он притаился, решив, что это прекрасный случай посмотреть, что «ми-ге» будет делать, а может быть, поймать его и извлечь из этого выгоду. Все говорят, что это существо очень любопытно, когда оно приближается к лагерю, оно начинает передвигать предметы, проявляет большой интерес к тем вещам, которых оно обычно не видит. Найдя открытый сосуд с остатками пива, «ми-гё» отведал пива, которое, видимо, ему понравилось, затем выпил больше, охмелел и тут же возле людей заснул… Спящего «ми-гё» схватили, связали. За руки и за ноги его привязали к шесту и потащили вниз, надеясь дотащить до г. Калимпонга. Но по дороге это существо пришло в себя, увидело себя в несколько неожиданном положении, и, так как оно очень сильное, рвануло веревки, они лопнули, и оно убежало. Итак, тибетцы пришли ни с чем. Это было приблизительно в 1938–1939 гг. Важно подчеркнуть, что прошло некоторое время после того, как я слышал этот рассказ, и снова те же самые лица рассказывали мне то же самое. Из повторения подробностей особенно ясно, что это – не просто рассказ, что они действительно несли какое-то существо». (Цитировано по стенограмме доклада Ю.И. Рериха. Ср.: ИМ, II, № 47.) Наконец существует еще и третья запись той же истории, произведенная антропологом принцем Петром Греческим. Она отличается от первых двух вариантов незначительными деталями, но совпадает в основном (Heuvelmans B. Ibiden, р. 137. предыдущая ссылка на данного автора. Гл. 5: Heuvelmans B. Comment j’ai perc'e le myst'ere des scalps du y'eti // Science et Avenir. Paris, 1961, № 169, mars).
Со слов тибетца Тсеванг Пемпы записана книга «Тибет моя родина». Вот что мы находим в ней о «снежном человеке». «С раннего детства я слышал рассказы о ми-гё. Ятонг и его окрестности (долина Чумби) считались его излюбленным местом, в особенности же Чумпитханг, расположенный по дороге и Сикким. Полагают, что ми-гё и огромное существо, похожее на обезьяну, что питается он фруктами и ягодами и живет высоко в горах; в холодные зимние месяцы ми-гё спускается ниже. Говорят, что его всегда привлекает запах жареного мяса, и поэтому, когда в Чумпитханге появляются приезжие, их настоятельно просят не жарить мяса. У ми-гё длинные волосы, которые прядями ниспадают с головы… Ми-гё является священным животным; однако увидеть его – к несчастью». Пемпа передает некоторые поверья, а также полуправдоподобные рассказы, связанные с «ми-гё». Из них интересно отметить нередко повторяющееся в разных географических областях и у разных народов утверждение, что «снежный человек», поддается приручению, в том числе на воле; когда монах Геш Римпош из монастыря Дунгкар на целый год однажды удалялся высоко в горы, по его словам, прирученный им «ми-гё» таскал для него топливо, воду и пищу. Но, видимо, сам Пемпа не вполне уверен в этом рассказе, ибо он продолжает: «Я знаю только одного человека, лично видевшего обезьяноподобное существо, которое, должно быть, было ми-гё. Это был честный, суровый труженик, не обладавший особым воображением или фантазией. Однажды по дороге в Ятонг он проходил близ озера Тсонга в 20 км от Чумпитханга. День был холодный, шел снег. Внезапно он услышал слева от себя со стороны леса хруст веток. Он посмотрел в ту сторону, и то, что он увидел, привело его в ужас. Человекообразное существо приблизительно 1,5 м ростом, с красным лицом и рыжими волосами стояло на опушке леса и смотрело на него. Затем это существо перебежало дорогу и скрылось в чаще. Когда этот человек пришел в Чумпитханг, он узнал, что многие из этой округи видели ми-гё. Невозможно сомневаться в честности и правдивости этого человека, и случай этот, по-видимому, действительно имел место» (Tsewang Pempa. Tibet mа patrie. Paris. 1958, p. 72–74).
Обратимся к сведениям, полусонным от другого коренного тибетца, Гэ Лана, опрошенного нами по время его проезда через Москву. «В существовании «ми-гё» в Тибете никто не сомневается, о нем все знают», – говорит Гэ Лан. Лично он сам видел в монастырях Лхасы кости, в частности черепные крышки, которые приписываются «ми-гё» и употребляются при некоторых церемониях, по впечатлению Гэ Лана, черепная крышка «ми-гй», которую он видел в руках у монахов, по разрезу (распилу) длиннее, чем обычная черепная крышка человека. Гэ Лан слышал, что в других монастырях есть шкуры «миге». Согласно рассказам охотников, «ми-гё», хотя он и ест некоторые корни, является плотоядным, хищным животным: Гэ Лан сам видел приносимые охотниками с гор недоеденные остатки пищи, например, объедки туши зайца, приписываемою «ми-гё». По рассказам, «ми-гё» покрыт шерстью – коричневой с отблеском, густой, но не длинной, кроме головы, где волосы очень длинны. Гэ Лан знал охотника, который говорил, что в верхней части тела «ми-гё» волосы растут ворсом вверх, а в нижней – вниз. Ростом «ми-гё», как говорят, выше обезьяны и немного выше человека. Лицом «ми-гё», по рассказам, похож одновременно на обезьяну и на человека. Издает громкие крики вроде «пу-ку, пу-ку». Здесь особенно следует подчеркнуть сообщение Гэ Лана, что, по рассказам, живые «ми-гё» обитают не только на юге Тибета, но и на севере Тибета, в районе, который он назвал Нари (Нгари) (ИМ, II, № 37).