Загадки топонимики
Шрифт:
Но повесть о балбесе начинается с беседы между автором и жителем городка ЖИЗОР, его страстным патриотом-знатоком.
«Он взял меня под руку и потащил по улицам.
— Жизор, город с четырьмя тысячами жителей на границе Эрского департамента, упоминается еще в «Записках» Цезаря: ЦЕЗАРИС ОСТИУМ, потом ЦЕЗАРЦИУМ, ЦЕЗОРЦИУМ, ГИЗОРЦИУМ, ЖИЗОР… Успокойся, я не поведу тебя осматривать следы римского лагеря, сохранившиеся до сих пор…»
Человеку со стороны такие россказни могут показаться нелепой болтовней: что общего между древнеримским словосочетанием и современным французским
Но языковед иначе относится к этим «овидиевым метаморфозам». Он требует только, чтобы каждый переход от одной формы слова к другой соответствовал законам исторической фонетики данного языка или нескольких языков, если имя передавалось от народа к народу.
Тот же Альбер Доза обращается к своим читателям с провокационным вопросом: поверят ли они, что городок ГАП на юге Франции некогда носил римское имя ВАПИНКУМ (нечто вроде Воняловки) и что его теперешнее название есть продукт закономерной эволюции древнего топонима?
Понимая, что на слово ему мало кто поверит, он приводит лесенку изменений, подчеркивая, что каждая ступень, каждый «скачок» обусловлен, и мало того что обусловлен, в данном случае удостоверен точными записями, найденными в исторических архивах. Эта лесенка такова: Вапинкум — Ваппум — Ваппу — Гап.
Имя должно было изменяться именно так, так изменялось и иначе измениться в данных языковых условиях не могло.
Следовательно, если бы в архивах Франции не обнаружилось никаких записей, языковед мог бы, отправляясь от современного Гап, теоретически восстановить древнее Вапинкум, и, наоборот, установив, что в римские времена какой-то поселок в трансальпийской Галлии звался Вапинкум, указать именно на Гап, как на его далекую трансформацию.
Языковед, и только языковед! — так полагает Доза.
Но вот выступают историки… с обвинениями против чистых языковедов.
Бывает, говорят они, что лингвисты даже весьма высокой квалификации, создав ту или другую теорию взаимодействия языков далекого прошлого, начинают, пользуясь своими законами, подгонять под нее наблюдения. Ход их размышлений остается логичным, беда только в том, что логика базируется на априорных выдумках, а не на исторически точных фактах.
Академик А. Соболевский был крупнейшим знатоком истории русского языка. Но он увлекся теорией, согласно которой славянам на огромном пространстве территории современной России предшествовали скифы. Он с жадностью искал в топонимике следов милых ему скифов и пришел в восторг, обнаружив в северной Смоленщине, в глухих лесах, местность, именуемую СИБИРЬ, населенную людьми, которых соседи почему-то зовут «сячками». Он увидел в слове отголосок древнейших времен. Несомненно, в тех местах побывало одно из скифских племен — саки! И та Сибирь, азиатская, и эта Сибирь, смоленская, обязаны своим бесконечно древним названием далекому прошлому и скифам. Иначе откуда такое совпадение?
Беда тут в
Это явление совершенно обычное. В начале 900-х годов в Петербурге был огромный населенный беднотой дом, именовавшийся среди населения ПОРТ-АРТУРОМ (злосчастная русско-японская война была еще свежа в памяти). В Великолуцком уезде бывшей Псковской губернии значительная часть плодородной Медведовской и кусок Михайловской волостей звались УКРАИНОЙ еще в двадцатых годах. Когда в газетах стали описывать бедственную жизнь Шанхая под пятой японских оккупантов, во многих местах нашей страны различные неблагоустроенные еще по тем временам поселения начали называться ШАНХАЯМИ… Точно то же случилось и с Сибирью в Бельском уезде тогдашней Смоленской губернии. И скифы-саки были тут решительно ни при чем. А кто мог наилучшим образом выяснить это? Историк и только историк!
Географы не отстают от других и предъявляют права на владение топонимикой, на свои законные прерогативы в ее построении и использовании. Надо сказать, прирожденными топонимистами, с правом решения топонимических проблем, выступают порою и археологи, и этнографы, и специалисты по истории техники и культуры, и множество других. Как отнестись ко всему этому? Кто тут прав, кто виноват?
Мне лично представляется, что споры пустые. Топонимия любого народа, бесспорно, представляет собою явление его языка, точно так же как и система его личных имен, его зоологических и ботанических терминов, вообще как все, выраженное и закрепленное в слове. «Отставить» языковедов и языкознание от топонимики нельзя да и незачем.
Но каждый современный лингвист знает: язык можно изучать, только опираясь на историю того общества, в котором он существует и которое обслуживает. Плох будет тот исследователь истории русских правовых терминов, который пожелает изучать их, не составив себе точнейшего представления об истории самого русского права.
Ничего не получится из работ лексикографа, пожелавшего ознакомиться с системой и эволюцией языка охотников, закрыв глаза на историю самого охотничьего дела, на историю тех вещей и отношений, с которыми и сейчас и во все времена были связаны охотники.
Совершенно так же ясно, что топонимикой языковед может заниматься, только став предварительно и знающим историком и толковым географом, этнологом и археологом. Серьезный современный ученый-марксист иначе никогда и не поступает.
Точно так же никем не запрещено историку, заинтересовавшемуся топонимикой, начать работу в этой области. И географу — тоже. Но и тот и другой обязаны не забывать, что, приступив к такой работе, они вторглись в область языка и, следовательно, должны полностью овладеть наукой о языке, чтобы контролировать себя ее законами точно так же, как лингвист обязан проверять себя законами историческими и географическими.