Загадочные края
Шрифт:
Вынув меч, герцог направился туда, где ещё кипела, но уже затухала схватка, и где возвышалась закованной в железо башней фигура Скиольда, который уже понял, что проиграл, но пока не готов был с этим согласиться.
Они быстро оказались почти лицом к лицу, и все как-то само собой расступились, на время прервав бой – люди Ригана сделали это потому, что готовы были дать ему возможность поговорить с обречёнными, а люди ярла ухватились за возможность, поскольку устали и хотели хоть минутку, чтоб перехватить дух.
– Где тело девушки? – спросил Риган без выражения.
– Бросил в горде. – Скиольд попытался стереть с лица кровь, но как
– Человек, чью дочь ты убил, от тебя отрёкся, – равнодушно ответил герцог.
– Это невозможно! – рявкнул Скиольд, и растерянность впервые пробилась сквозь маску уверенности на его лице.
Вместо ответа Риган поднял меч.
Скиольд бросился на него без предупреждения, хоть, наверное, предупреждение в сложившейся ситуации и не подразумевалось. Герцог легко, по-змеиному ушёл от прямого удара и тут же сделал знак своим держаться в стороне. Все отступили назад – поединок был святым правом любого предводителя, хотя Авдэ и кусал ногти, прикидывая, как будет оправдываться перед императором, если герцога ранят, или, не дай боги, убьют…
Риган по-настоящему тренировался владеть мечом не более четырёх полных лет, до того упражнялся лишь время от времени и не всерьёз, а так, больше чтоб держать себя в форме. Но, во-первых, у него были хорошие учителя, а во-вторых, парадоксальность иных его идей и быстрота реакции были как бы запасным козырем в колоде – с ним очень сложно было биться тем, кто привык к стандартам местных приёмов. Скиольду сперва показалось, что он легко справится с герцогом, но тот уходил от всех атак, утекал, словно вода, а, может, даже пользовался какой-то террианской магией, он же, говорят, террианец.
Эта мысль, поразившая ярла, заставила его пропустить удар, и Риган чувствительно прошёлся по его ноге – ведь, должно быть, герцог именно потому взялся за это дело, что девчонка – его соотечественница. А значит, у посланца императора появляется личный расчёт. Отскочив немного назад, Скиольд огляделся – их плотным кольцом окружали люди в цветах императора и бесстрастно наблюдали за поединком. И бывший наследник графа Бергденского понял, что он совершенно беззащитен.
Он понял, что может, конечно, убить герцога Ригана и даже десяток его людей (вот это уже вряд ли) – однако его это не спасёт. Рано или поздно его скрутят, привезут в столицу, и тогда… Если отчим от него отказался, значит, с ним не будут церемониться. С отпрыска благородного рода, от которого отрёкся родитель, снимался титул и право считаться дворянином. Значит, с ним поступят, как с разбойником, бандитом, да ещё к тому же и с убийцей наследника престола (император, говорят, очень привязан к герцогу). И получается, что это будет даже не просто смерть, а нечто… Нечто совершенно чудовищное.
Возможно, ещё был выход – воззвать к Сорглану, к его защите, или к матери – уж она-то… Но отрезвление не дало Скиольду уверовать в лучшее. Он убил Ингрид – и как бы Скиольд ни убеждал себя и названную сестру, что матушка любит его больше, на деле он ощущал, что изуверского убийства члена семьи ему не простят ни мать, ни отчим. Тем более отчим. А смерти Ригана не простит император.
Скиольд вовсе не собирался умирать в пытках. А потому, стремительно и напористо атаковав герцога и заставив его отскочить на пару шагов, сам отпрыгнул от него, защищаясь мечом от возможного удара, подбежал к борту и вскочил на самый
Ему стало мучительно жалко своей жизни, такой нескладной и буйной, полной неиспользованных возможностей. Жаль было своего тела, такого сильного, неуязвимого – за двадцать лет, проведённых в походах, он получил лишь два более или менее серьёзных ранения, оставивших следы, остальные были сущей ерундой. Тела, так умевшего наслаждаться и женщинами, и вином, и вкусной едой, и бешенством битвы. Жаль было всего себя – того, кого он любил больше всех на свете.
Скиольд ещё раз взглянул на тех, кому суждено было пережить его, и прыгнул вниз. Невыносимое желание жить опалило его огнём, или, может, это уже была вода, по-зимнему холодная. Он извернулся в своём доспехе, как огромная неуклюжая рыбина, но тут же начал уходить под воду.
Авдэ подошёл к краю, внимательно посмотрел вниз и пожал плечами:
– Жаль. Такой хороший был доспех. – Но тут же обернулся к Ригану. – Вы не ранены, мой герцог?
– Нет. – Риган тоже подошёл к краю, глянул вниз и перехватил меч, чтоб вложить его обратно в ножны. – Что ж, он избавил нас от уймы неудобств. – Мужчина обвел взглядом стоящих вокруг. – Если остальные сдадутся, я обещаю им справедливый императорский суд. Мне не нужны их жизни. Авдэ, сообщи им всем.
Герцог повернулся и, уже не оглядываясь, направился к борту «Крылатого», возвышающемуся над «Кашалотом». На душе было отвратительно. Оставалось ждать «Фаластар», они наверняка привезут тело, и тогда можно будет возвращаться. Риган протянул руку, и его подняли на борт флагмана, плотно притянутого к «Кашалоту» мощными крючьями.
– Милорд! – окликнул его с «Кашалота» ещё один гвардейский офицер. – Люди Скиольда сдались. Их на флагман?
– Нет. На «Единорога», где почти пустой трюм. Что ещё?
– В каюте Скиольда обнаружили сундуки. Полные золота. Куда их?
– На флагман, само собой. Сколько золота?
– Сложно сказать. Но много. Четыре сундука.
– Авдэ, просчитай, сколько стоила вся эта операция, включая снабжение войск и выемку их из мест дислокации. Отсчитай соответствующую сумму, остальное я опечатаю, и, чтоб мне больше к этому не возвращаться, по прибытии в столицу передашь Сорглану. Сумма на издержки пойдёт в казну, я прослежу за этим. Раненых на «Чайку» и на «Лань».
– На «Драконе» есть место.
– И туда. Возвращаемся.
– Милорд! – крикнул наблюдатель, снова взобравшийся в «воронье гнездо» на мачте. – Сигнал, «Фаластар» возвращается!
– Хорошо, – Риган провел рукой по лицу. – Устал, – прошептал он самому себе.
Но боец, стоящий рядом, услышал. Посмотрел с пониманием.
– Отдохните, командир. Всё же закончилось благополучно.
– Нет. Надо закончить. – Он приказал снимать крючья и разворачиваться навстречу «Фаластару». А тот уже подходил. Фрагман неторопливо направился к нему – таким образом, чтоб удобно сблизиться бортами.
Однако с «Фаластара» спустили ялик, которым воспользовались Хедаль и Гранмар. Значит, можно было и не сближаться. Риган обернулся к кормчему – тот понял. Расстояние было уже совсем маленьким, так что Хедаль и Гранмар скоро оказались на борту «Крылатого».
Риган устало смотрел на друга.
– Привезли тело? – спросил он.
– Тело? – не понял Хедаль. – Чьё?
– Девушки.
– Тело? Ну, она пока жива. Она у меня на «Фаластаре», с ней сейчас Соргланов лекарь. Положение тяжёлое, но шанс есть.