Заговор генералов
Шрифт:
– Против генерала Алексеева Лавр Георгиевич не пойдет - и, таким образом, конфликт будет исчерпан. Как вы полагаете, господа?
Уже и не к нему, председательствующему, обращается!..
Адъютант, наклонившись, шепотом доложил, что прибыли представители от созданного в Смольном какого-то Народного комитета борьбы с контрреволюцией.
Керенский приостановил заседание:
– Одну минутку, господа!
Вышел в соседнюю комнату. Лица малознакомые и вовсе незнакомые. Но чувствуется в них твердость:
– Социалистические партии уступать Петроград генералу Корнилову не намерены. Против
Один - угрюмый, злой - добавил:
– Говорю от имени партии большевиков: все, как один, будем бороться против Корнилова. Но не в поддержку Временного правительства.
Потом разберемся, в чью поддержку. Главное... Керенский вернулся в Малахитовый зал:
– Я остаюсь на своем посту, господа. Мое решение окончательное.
3
Савинков был весьма обескуражен тем, что не оказался в числе "Совета Пяти". Тем более что в первом, вчерашнем списке, составленном самим Керенским, он фигурировал.
Но ночью, узнав фамилии претендентов, делегаты от ВЦИК, представлявшие партию эсеров, рьяно выступили против кандидатуры Бориса Викторовича: не смогли простить, что он окончательно отмежевался от "своих". Министр-председатель поспешил согласиться. Хитер!.. Может статься, сам все и подстроил... Остальные-то члены Директории - тьфу, пешки.
Ну да ладно, поживем-увидим. Зато сегодня он - военный генерал-губернатор столицы, единственная фигура, реально ответственная за судьбу Петрограда. И он решительно начал принимать меры. Двоякого родаг чтобы преградить доступ войскам Корнилова и чтобы не дать возможности развернуться большевикам. Что касается последних, он не мог понять благодушия Керенского, наверное, потому, что ненавидел большевиков куда больше, чем министр-председатель.
Из Ставки прибыл в Питер Филопенко. По требованию Бориса Викторовича министр-председатель тут же назначил его помощником военного генерал-губернатора, командующим войсками округа. Сам Савинков в военных вопросах, а тем более такого - стратегического - масштаба, не разбирался: в армии он не служил ни часу; в бытность комиссаром на фронте интересовался только политическими аспектами. В делах обороны он целиком положился теперь на Максимилиана Максимилиановича: тот все же штабс-капитан, призванный из запаса гвардейской пехоты.
Филоненко развернулся: созвал штабистов округа, начал составлять планы обороны, направил один полк в сторону Тосно, чтобы помешать корниловцам прервать связь с Москвой, а москвичам приказал выдвинуть отряды в Бологое; распорядился о формировании отрядов в самой столице и в окрестностях; предложил командиру броневого дивизиона привести в готовность - на случай уличных боев - возможно большее число блиндированных автомобилей и вывести из Колпина, с Ижорского завода, те машины, которые еще находились в работе. Наметил по карте три линии укреплений, которые предстояло соорудить.
– Какими силами?
– полюбопытствовал Савинков.
– Придется обратиться к рабочим.
Сам Борис Викторович начал"действовать в другом направлении. Он распорядился отправить назад, в Кронштадт, почти всех моряков, кроме одной роты, выбранной Керенским для защиты Зимнего дворца. Предлог: прибыли самочинно.
Издал целый ряд "Обязательных
"...Сим подтверждаю, что самочинная реквизиция какого бы то ни было имущества без надлежащего постановления представителей законной власти, будет наказываться согласно ст. ст.... Правил о местностях, состоящих на военном положении..." - это чтобы не допустить никаких большевистских экспроприации, в том числе и оружия.
"На основании ст. ... Правил... воспрещаю всякого рода собрания на улицах и площадях города Петрограда, а также призыв и подстрекательство к таковым собраниям.
Лица, виновные в неисполнении настоящего обязательного постановления, будут подвергнуты..."
От Керенского добился предоставления права генерал-губернатору, "впредь до устранения опасности, угрожающей столице", устанавливать чрезвычайное положение в отношении печати - иными словами, права закрывать газеты собственной волей.
И, вновь вызвав начальника контрразведки полковника Медведева, приказал:
– Еще раз проверьте и пополните список большевиков, подлежащих аресту.
4
Генерал Корнилов получил в копиях все те телеграммы, которые были отправлены главнокомандующими фронтами Керенскому. Он тут же отдал распоряжение Завойко распечатать их крупным шрифтом, размножить листками и расклеить по Могилеву, распространить среди солдат.
– Напишите также "Обращение к народу" - от моего имени.
Ординарец тут же составил обращение. Оно гласило: "Я, верховный главнокомандующий генерал Корнилов, перед лицом всего народа объявляю, что долг солдата, самопожертвование гражданина свободной России и беззаветная любовь к родине заставили меня в эти грозные минуты бытия отечества не подчиняться приказанию Временного правительства и оставить за собою верховное командование народными армиями и флотом.
Поддержанный в этом решении всеми главнокомандующими фронтов, я заявляю всему народу русскому, что предпочитаю смерть устранению меня от должности Верховного..."
Последние две строки были выделены особенно крупно и черно. Завойко составил их так категорично не ради высокого стиля - сделав ставку ва-банк, он решил окончательно отрезать своему подопечному все пути, кроме дороги на Петроград.
Далее снова шло: "кровный сын своего народа", "очнитесь, люди русские, от безумия ослепления" и так далее.
Пока ординарец трудился над этим "Обращением к народу", генерал, поддавшись воздействию его яркого слога, собственноручно начертал "Воззвание к казакам". Оно получилось неожиданно еще красочней завойковского: "Казаки, дорогие станичники! Не на костях ли ваших предков расширялись и росли пределы государства Российского? Не вашей ли могучей доблестью, не вашими ли подвигами, жертвами и геройством была сильна великая Россия?
– живописал генерал.
– Вы - вольные, свободные сыны Тихого Дона, красавицы Кубани, буйного Терека, залетные могучие орлы Уральских, Оренбургских, Астраханских, Се-миреченских и Сибирских степей и гор и далеких Забайкалья, Амура и Уссури, всегда стояли на страже чести и славы ваших знамен, и Русская земля полна сказаниями о подвигах ваших отцов и дедов... Казаки, рыцари земли Русской! Вы обещали вместе со мною встать на спасение Родины, когда я найду это нужным. Час пробил!.. Идите за мной!"