Заговор патриотов

Таманцев Андрей

Поскольку целью моего прихода было не помолчать, а как раз наоборот, я развернул бутылку. При виде ее режиссер Кыпс не выразил никакого воодушевления, но поднялся из качалки, подтащил к окну хлипкий столик, сбросив с него груду бумаг, и принес из глубин комнаты два тонких стакана.

– Тогда будем пить. Это тоже занятие умиротворяющее, - спустился он с духовных высот на грешную землю.
– "Блэк лэйбл". У вас хороший вкус, господин Пастухов.

Он разверстал виски, глубоко задумался, а потом с чувством произнес тост:

– Чтоб они сдохли!

– Кто?
– удивился я.

– Национал-патриоты!
–

ответил Кыпс и выпил.
– Подонки! Это они устроили взрыв!

Такая трактовка происшествия меня устраивала, но было интересно, какие сложные логические построения привели режиссера Кыпса к такому выводу. Поэтому я сказал:

– Но вы сами заявили, что считаете это акцией русских экстремистов.

– Я ошибся. Но потом задал себе вопрос: cui prodest? Кому выгодно? Ответ ясен. Сначала взрыв, а уже через день решение правительства о торжественном перезахоронении Альфонса Ребане.

– Но они вложили в фильм деньги, - напомнил я.
– И немалые. И не только национал-патриоты. Другие спонсоры тоже.

– Они вложили!
– пренебрежительно отмахнулся Кыпс.
– Все они сначала взяли в госбанке беспроцентный кредит под мой фильм и раз десять прокрутили его в коммерческих банках. Они все просчитали. Иначе и кроны не дали бы. Не знаю, как в России, а у нас в Эстонии патриотизм - это очень хороший бизнес.

– Но за танки придется платить.

– Ничего не придется. Все было застраховано.

Кыпс принял еще дозу, порозовел, оживился, и я понял, что нужно переходить к делу, пока его снова не занесло в духовные выси.

– Меня заинтересовала, Март, ваша оценка Альфонса Ребане, которую вы ему дали во время нашей встречи в клубе "Лунный свет".

На лошадином лице режиссера отразилась напряженная работа мысли. Я счел необходимым напомнить:

– Вы назвали его знаковой фигурой двадцатого века и великим неудачником.

– Неглупо, - кивнул Кыпс, оценив глубину собственных оценок.
– В сущности, это так и есть. По нему прокатились все жернова века. Коммунизм, фашизм, антисемитизм. Миллионы людей пострадали от каждого из этих жерновов. Но сразу от всех - только он. Вы читали мой сценарий?

– Да. Но я не специалист в кино, поэтому оценить его не могу, - поспешил я предупредить его вопрос: "Вам понравилось?"

– Для ведущего эксперта арт-агентства вы довольно скромны.

– У меня другой профиль. В вашем сценарии меня заинтересовали факты. У вас там, например, есть сцена, когда маршал Жуков расстреливает генерала Волкова. В сценарии вы назвали его Воликовым. Мне она не кажется достоверной.

– Это гипербола. Я рассматриваю войну как античную трагедию. Высочайший трагизм, надмирный!

– А как было на самом деле?

– Гораздо скучней. Генерал Волков застрелился.

– Вот как? После разгона, который устроил ему Жуков?

– Нет, еще до приезда Жукова. Но разве дело в этих деталях? Дело в высшей правде!

Вообще-то мне казалось, что дело как раз в этих деталях, но я решил не ввергать режиссера в искусствоведческий спор, в котором он был сильнее меня. Поэтому перевел разговор на другое:

– В вашем сценарии Гитлер вручает Рыцарский крест Альфонсу Ребане, а он отказывается. Это тоже гипербола?

– Это художественный домысел. Этого события не было, но оно могло

быть. Понимаете?

– Нет. Но если вы объясните, я постараюсь понять.

– Объясню. Как было на самом деле? Альфонс Ребане написал рапорт: "Мой фюрер, мои дела недостойны такой оценки". Я своими глазами видел этот рапорт в берлинском историческом архиве. Если следовать так называемой правде жизни, что я должен снимать? Ночь. Блиндаж. Альфонс Ребане берет ручку и пишет. Так? Чушь! Это же невозможно смотреть! А кино - это видеоряд!

– Почему он отказался от награды? Действительно считал себя недостойным?

– В общем, да. Там, конечно, было все по-другому. Но в принципе верно.

– Но девятого мая сорок пятого года он эту награду принял, - напомнил я. Из рук гросс-адмирала Дёница.

– Ага!
– встрепенулся Кыпс.
– Значит, вы читали не только мой сценарий? Что еще?

– Служебную записку Информационного отдела Минобороны, - честно ответил я.
– Она была составлена по приказу Кейта.

– Вот же козел! Решил меня проверить! Но не выступал. Понял, козел, что это опасно для его карьеры!

– Давайте вернемся к Альфонсу Ребане. Почему он все-таки принял награду?

– Вы изучали историю Второй мировой войны?

– Интересовался.

– Тогда поймете. После капитуляции Германии Черчилль очень опасался, что Сталин попытается захватить всю Европу. И он мог это сделать. У него было многократное превосходство над войсками союзников. Его танковые армии могли за день дойти до Парижа и за три дня до Мадрида и Рима. Поэтому по инициативе Черчилля наиболее боеспособные части вермахта, сдавшиеся в плен, не расформировывались, а концентрировались в лагерях вдоль демаркационной линии. Они имели статус военнопленных, но носили прежнюю форму и знаки различия, даже проводили строевые занятия. А их оружие хранилось на складах поблизости. И если бы Сталин решился на захват Европы, эти части приняли бы на себя первый удар. Эстонская дивизия СС и была одной из таких частей. Чтобы поднять боевой дух дивизии, Альфонсу Ребане и вручили дубовые листья. И тут он отказаться не мог. Этого требовали интересы дела. Полагаю, я ответил на ваш вопрос, заключил режиссер Кыпс и причастился "блэк лэйблом".
– Потом, когда Черчилль убедился, что Сталин нападать не будет, всех пленных перевели в лагеря в глубине оккупационных зон и подвергли денацификации. Вот вам и разгадка этого странного награждения Альфонса Ребане. Это награждение сыграло свою роль и в его дальнейшей судьбе. Предопределило его выбор на роль руководителя эстонского сопротивления и начальника разведшколы.

– Его деятельность в этой роли была, насколько я знаю, не слишком успешной, - осторожно заметил я.

– Это темная история, господин Пастухов. Очень темная. Я старался об этом не думать. Это помешало бы мне в работе над фильмом.

– Но сейчас работа над фильмом, скажем так, завершена. У вас не появилось желания разобраться во всем до конца?

– Почему вы этим интересуетесь?
– спросил Кыпс.

– Я с детства увлекался историей, - бодро соврал я.
– Ученые говорят, что прошлое содержит в себе ответы на самые жгучие вопросы настоящего. Ваша оценка Альфонса Ребане как знаковой фигуры века заставила меня задуматься, - добавил я, и это было, пожалуй, правдой.