Заговор
Шрифт:
– Быть или не быть? Шекспир!
– Платить за поставки будет федеральное правительство?
– Часть поставок профинансируют в рамках межгосударственного сотрудничества. Но обсуждаются и коммерческие поставки.
– При втором варианте жестко настаивай, чтобы пакистанцы рассчитались сразу – акциями, предприятиями, землей, товаром. И чтобы погашение задолженности не заняло больше года. Только короткие сделки. Исключительно!
– С индийцами условия выгоднее, – подсказал Кински.
– На первый взгляд.
– Спасибо за оценку ситуации. Для меня она очень полезна. Ты поедешь вместе с Беназир в Пакистан?
– Не вместе с ней, а следом.
– Не будем спорить о формулировках. Ты понял, что я имею в виду.
– Мне еще никто не предложил, – возразил Мак-Грегор.
– Предложат. Я гарантирую, – сообщил Кински.
«И все-то он знает! Не мешало бы и мне быть в курсе планов в отношении моей скромной персоны».
– Поеду! – веско сказал Мак-Грегор.
Он только что принял это решение и был намерен не отступать от него ни при каких обстоятельствах. Природное упрямство, ничего не поделаешь.
– Меня это устраивает. Надеюсь на информацию из первых рук.
– Конечно, Эдвард, мы всегда помогали друг другу.
– Кстати, – заметил Кински, – забыл сказать, что пока Белый дом хочет сохранить Пакистан в качестве союзника, но есть и другие предложения – разбомбить все к чертовой матери и разделить этот питомник терроризма на несколько частей.
– Ты это серьезно?
– Вполне. Сам видел проекты, которые рассматриваются в Белом доме. Провинции Белуджистан, Пенджаб и Синд превратить в независимые государства. Заодно разрезать на несколько частей Иран. Территорию, населенную азербайджанцами, отдать Баку – пусть появится «великий Азербайджан». Баку, правда, эта идея пугает – боятся раствориться среди пришельцев. Сформировать независимый Курдистан под нашим контролем.
– Но у Пакистана ядерное оружие!
– Ничего страшного! Перекроить всю карту. Как Александр Македонский!
– Это война. Я в это не верю, – сказал Мак-Грегор.
– А напрасно! Ты можешь не рассчитать и оказаться под бомбами. Не хотелось бы, конечно, – коварно заметил Кински.
– Не хотелось бы, – глухо отозвался Мак-Грегор.
– Почему ничего не поел? Стейк не понравился?
Июль 2007 года,
Лондон
«Зачем прислали Мак-Грегора? Хотят убедить, что у меня последний шанс вернуться? Но уговаривать бесполезно. Они это знают». Беназир Бхутто терзали сомнения.
Она в тысячный раз взвешивала каждое слово американского посланца и почти ни с кем не встречалась. Что ей могли рассказать пакистанцы,
Детали могут быть существенными, но они только мешают. Не нужно отвлекаться на мелочи, чтобы увидеть, проанализировать, понять всю картину. Дело не в информации, а в ней самой. Как она решит, так и будет.
Хотелось ли ей посоветоваться со своими близкими? Пожалуй, нет. Сначала она примет решение. Ей нужна помощь, а не советы.
Беназир чувствовала, что в высказываниях Мак-Грегора содержится ключ к разгадке ее сомнений.
«Совершенно ясно, что этот бравый „яхтсмен“ приезжал не уговаривать. Американцы хотят выяснить мои намерения, и они торопятся. Значит, их предложение следует рассматривать как предупреждение. Если я не соглашусь на их условия, они будут считать меня неудобной фигурой и сделают ставку на кого-то другого. На кого?»
На столике рядом с креслом стояли бордовые розы – ее любимые цветы. Их поменяли утром, но один из цветков показался ей «уставшим». «Скоро завянет. Может, даже сегодня. Как будто чувствует опасность. Слабые погибают первыми».
Одним из возможных вариантов для американцев может быть Наваз Шариф. Он тоже был гражданским премьер-министром и повторил ее путь: заговор военных, свержение и изгнание. Однако Шариф вряд ли устроит американцев. Связался с исламистами, объявил себя амиром – повелителем правоверных.
Мак-Грегор даже ничего не спросил про Шарифа. Значит, он их не интересует.
«Боятся моего сговора с Мушаррафом. А зачем мне это? – спросила себя Беназир и тут же ответила: – Как гарантия безопасности».
Представив толпы людей, которые будут встречать ее в момент возвращения, она скептически улыбнулась: «Нет, Мушарраф не способен обеспечить мою безопасность. Для этого нужна изоляция, а она нереальна. Возможно, Мушарраф сам попытается устранить меня? Не получается. Ему это невыгодно. Весь мир обвинит его в убийстве. Да и Пакистан взорвется от возмущения. На этой волне радикалы придут к власти. Такой вариант не нужен ни Мушаррафу, ни американцам».
Картина становилась все более убедительной. Детали, воспоминания, впечатления уже не мешали, а подтверждали ее логику.
«Реальную угрозу для меня представляют только исламисты. Но они достанут меня и здесь, в Лондоне. И никто особенно протестовать не будет. А в Пакистане другое дело – за меня будут миллионы. Зачем „Аль-Кайеде“ восстанавливать против себя мусульманскую „улицу“?»
Беназир не была камикадзе. Ей хотелось жить и властвовать. Проблема состояла в том, чтобы примирить это желание и чувство самосохранения, найти убедительные аргументы в пользу возвращения, но сделать это так, чтобы потом не мучить себя упреками в собственной предвзятости.