Заговоренный меч
Шрифт:
Нетерпеливый Субудай-багатур быстро прицелился в удава, но хан снова отвел его руку. Видимо, почуяв опасность, олени в этот момент тревожно вскинулись и бросились в разные стороны. Но было уже поздно: словно брошенная с размаха пружина, раскрутилось громадное тело удава, молнией сверкнуло в воздухе, и олененок жалобно закричал, забился в смертельных объятиях. Второй раз он уже не успел крикнуть: хрустнули его кости, и весь он превратился в мешок с теплым мясом. А удав растянулся во всю длину, широко раскрыл свою страшную пасть и приготовился к завтраку.
В третий раз натянул тетиву Субудай-багатур, но и на этот
В сцепившемся клубке невозможно было разглядеть, где змея, а где орел. Это поистине была царская битва: владыка змей вступил в борьбу с поднебесным владыкой. Они душили, терзали друг друга, и клочья мяса летели в разные стороны. Орел, видимо, так глубоко вонзил свои острые когти в тело змеи, что она ничего не могла сделать при всей своей могучей силе. Когда удав наконец вытянул в смертельной агонии тело, люди увидели, что орел всадил когти ему в шею и позвоночник, переломив его пополам. С орлом, по существу, сражалась лишь извивающаяся часть хвоста.
Острыми и длинными когтями разорвал орел тело змеи и принялся жадно терзать кровавое мясо. Насытившись, поднял он лежавшего в стороне олененка и, распластав мощные крылья, с победным клекотом понес его ввысь, туда, где на скале ждали его птенцы. Люди провожали его глазами.
А когда орел улетел, они стали рассматривать поверженную змею. Сто лет надо было прожить ей, чтобы достигнуть такого роста. Один из багатуров спросил Чингисхана:
— О великий хан! Не можешь ли ты сказать, почему орел вначале набросился на невкусное мясо старой змеи и только потом вернулся к оленьему, которое моложе и вкусней?
— Нет ничего вкуснее вражьего мяса! — ответил Чингисхан. — А еще более вкусным становится оно, когда сам повергнешь врага в смертельной битве…
На этом притча не кончается. Через много лет, незадолго перед смертью, Чингисхан снова
поехал на охоту. Когда они проезжали мимо знакомой скалы, Субудай-багатур, ставший уже пожилым человеком, опять показал рукой вверх:
— Посмотрите, великий каган!
Та же голая черная скала уходила в небо, а по ней, извиваясь всем телом, ползла к вершине трехметровая змея. Она добралась уже до середины своего пути, и было видно, с каким трудом дается ей каждый вершок вверх. если бы она сорвалась оттуда, мокрое место осталось бы от нее…
Несомненно, это был детеныш того самого удава, который погиб когда-то в орлиных когтях. Что же влекло его на неприступную скалу? Люди присмотрелись и увидели на самой вершине орлиное гнездо. Была середина лета, и там, на огромной высоте, сидели еще не оперившиеся орлята. То и дело слышался их тревожный призывный клекот, словно они чувствовали приближение смерти. И люди поняли, что подросший удав во что бы то ни стало хочет отомстить орлу за смерть своей матери, убив орлят…
И тогда в четвертый раз вскинул свой лук Субудай-багатур. И Чингисхан остановил его в четвертый раз…
Молодой удав все полз, медленно и упорно. Три-четыре сажени оставалось уже до гнезда. Стоило ему приложить одно небольшое усилие, и он напился бы теплой крови орлят. Он приподнялся над гнездом, разинул пасть, и в это время раздался свист орлиных крыльев…
Но
В молчании подъехали люди к мертвой птице. Все были под впечатлением только что происшедшей на их глазах трагедии. Чингисхан посмотрел на орла и воскликнул:
— Вот вершина счастья!.. В первом случае, будучи молодым и могучим, он победил своего врага в смертельном бою. А в старости погиб, напившись в последний раз крови детеныша своего врага и не дав погубить свое потомство!.. Пока теперь вырастут для мести новые змееныши, его орлята станут взрослыми и сами будут в состоянии защищать себя и своих детей…
После этого Чингисхан обратился к своим детям и призвал их быть во всем подобными этому орлу: уничтожать без жалости всех, кто может хотя бы в отдаленном будущем повредить чингизидам, а с бренным миром прощаться, впившись когтями во врага и грозным клекотом возвещая свою победу.
Хан Абулхаир стоял теперь, глядя куда-то в узкое окно. «Много притч оставлено Чингисханом в назидание, и все они из жизни птиц и зверей, — думал он. — Разве не в этом великая мудрость предка? Все повторяется у людей, и всегда выигрывает тот, кто следует велениям природы. Потому и преуспел в своих завоеваниях Чингисхан, что подражал во всем львам и барсам. Когда было необходимо, становился он лисицей, а при случае не стеснялся быть и гиеной…»
И тут почему-то вспомнились хану Абулхаиру прошедшие состязания акынов. Что-то другое пытались утверждать столетний Асан-Кайгы, старый Котан-жырау, а за ними и маленький Казтуган-жырау. Какая-то непонятная мудрость была у них. Выходило, что человек должен вести себя по-особенному, иначе, чем орлы или волки. Как будто не одна и та же природа у зверя и человека!..
Он понял, что именно это и разъярило его в первую очередь. Извечные аргынские умники мутят чистую воду — всякие жырау, музыканты, певцы, книжные мудрецы. Они всегда выступают против властителей, такие люди, и не случайно его великий предок в первую голову охотился на них в захваченных странах. Под самый корень надо уничтожать это ядовитое семя !..
Но почему импрам — безликая степная толпа — с таким восторгом принимает их ложную мудрость? Может быть, правы они и есть сила в их мудрости? Объединения казахской степи хотят они, а это означает раскол его Орды. Что же, посмотрим, что сильнее: мудрые притчи Чингисхана или песни голоштанных жырау!..
Как спросил тогда этот Казтуган-жырау, наученный аргынами?.. Где теперь монголы? Где великая держава, созданная его предком? Но жив пока он, хан Абулхаир, и многие земли под его рукой! Так и пребудет в веках, потому что лишь тех властителей ждет успех, которые плюют на всяких умников и верны мудрости Чингисхана…