Заговоренный меч
Шрифт:
Как будто есть какая-то другая сила, кроме страха смерти, для объединения людей? Он, хан Абулхаир, верный заветам предков, создает такое государство, которое будет жить тысячу лет!
А человек? Что человек!.. В той же притче намекается, от кого воспринял Чингисхан свою знаменитую казнь. Человека переворачивают головой вниз, слегка нажимают, и позвоночник его ломается еще легче, чем у змеи, которая сражалась с орлом…
— Мой повелитель-хан!..
Абулхаир вздрогнул от неожиданности и схватился за висящий у пояса кинжал…
Это был Кобланды-батыр. Войдя в зал и увидев задумавшегося хана, он не решился мешать ему и долго
Голос у батыра был как из громадного пустого кувшина, в котором хранят зерно в Мавераннахре. А еще такие звуки издает надутый детьми пустой желудок лошади или быка, когда по нему ударяют палкой. Так или иначе, но смотревший в окно хан невольно схватился за оружие, и от батыра не укрылся этот жест.
— Не бойтесь, я вам не враг, мой хан! — воскликнул он.
«Да… да… Он враг Акжол-бию», — подумал Абулхаир. В душе он горько пожалел, что выдал свой испуг подчиненному батыру. Такие промахи опасны для властителя. И новая волна досады прилила к сердцу. «Полмира под моей ногой, а я вечно дрожу, как последний заяц в своей норе!.. По поводу и без повода боюсь всякого входящего. Такова судьба власть имущих!..»
— Ты просто зашел проведать меня, мой батыр? — спросил хан обычным бесстрастным голосом.
— Нет, я по важному делу, мой повелитель-хан… Все о том же проклятом Акжол-бие!..
«Значит, и этот храбрец догадывается, о чем мои заботы!..» Хан Абулхаир посмотрел в глаза батыра. Нескрываемая ненависть к своему извечному сопернику Акжол-бию светилась в них. Что же, так и должно быть. Подчиненные обязаны враждовать из-за благоволения хозяина. Пусть грызутся кобели из-за кости, которая у него в руках. Пускай задирают всякий раз друг друга и захлебываются в собственной крови. Для ханской власти от этого только польза. Правда, он знает — ни народ с народом, ни род с родом не станут враждовать между собой, если не натравить их друг на друга. Но разве не для того и существуют ханы и султаны?.. Только следует быть зорким и не упустить подходящего момента… Что-то об этом сказано в одной из притч Чингисхана.
Как бы не сплотились эти роды. Вот когда действительно нависнет опасность над его Ордой. Даже страшно подумать об этом!..
Давно уже, исходя из этих соображений, подливал масла в огонь раздора между двумя знаменитыми батырами хан Абулхаир. Но борьба между батырами пока что оставалась их личным делом. Роды аргын и кипчак жили в мире и согласии. Привыкший к тому, что подобные стычки быстро перерастали в междоусобицу, хан был неприятно удивлен этим.
Долгое время ничего не удавалось ему сделать. Если не говорить о конских скачках и поэтических состязаниях, во время которых порой и вспыхивали перебранки между аргынами и кипчаками, ни разу еще не произошло серьезного столкновения с кровопролитием. И снова усмотрел в этом хан происки Джаныбека с Кереем. Именно они хотят сплотить против него казахские роды и племена. До самого высокого накала дошла его ненависть, и что бы теперь ни случилось неприятного в государстве или в его собственной семье, везде хан Абулхаир видел руку мятежных султанов…
Но истинная причина нынешнего мира между родами заключалась совсем в другом. Скотоводство было единственным средством существования для казахских родов, а при кочевьях,
Однако вместе с этим казахи не могли не чувствовать, что если по-прежнему будут враждовать между собой, то станут легкой добычей завоевателей, как случилось уже во времена Чингисхана и Тимура. Степные роды и племена не могли в одиночестве обороняться от усилившихся врагов и все чаще обращались за братской помощью и поддержкой друг к другу. Этого не учитывал хан Абулхаир, но это хорошо чувствовали наиболее умные степные султаны.
Пока еще не шла речь о сплочении воедино всех казахских родов и племен. Дело ограничивалось союзами между теми, чьи кочевья располагались по соседству. В этой исторической мешанине уже явственно вырисовывались три союза родственных племен, или три жуза, как назывались эти объединения. Особенно важен был в этих условиях мир и дружба между наиболее могущественными родами, аргынами и кипчаками. Понимающие это бии и батыры из обоих родов, несмотря на противоборство Кобланды-батыра с Акжол-бием, не допускали до межродовой размолвки. Особую миротворческую роль играли такие авторитетные певцы-прорицатели, как Асан-Кайгы, Котан-жырау и их многочисленные ученики и подражатели. Огромным уважением пользовались они во всех родах, и песни их отражали стремление всего народа к объединению…
Верные люди хана Абулхаира при каждом удобном случае утверждали, что непокорные аргынские султаны и их сообщники виноваты в размолвке двух видных батыров. Сам хан принимал активное участие в разжигании вражды. Он и на этот раз не изменил своему обыкновению.
— Зачем напомнил ты мне об этом невоздержанном на язык бие? — грустно спросил хан Абулхаир и опустил голову. — Не только тебя поминает он порой нехорошими словами, но и меня…
Как бы между прочим сказал это хан, но Кобланды-батыр сразу сжал кулаки.
При всей своей осведомленности хан Абулхаир не знал, что, кроме очевидных причин, есть еще одна, которая делает этих батыров непримиримыми врагами. Он раздувал огонь всегда с одной и той же стороны. Надеясь на развязку, хан терпел даже то, что порой навязывали ему оба противника.
— Коль глумится над ними этот выродок, следует достойно наказать его! — громыхнул Кобланды-батыр.
— У Акжол-бия немало сил… Да и влияние его среди казахов огромно. Нет ни одного батыра, которого уважали бы так люди…
— Кто его уважает, кроме аргынских недоумков! — взвился Кобланды-батыр. — А вы только потворствуете ему во всем. Даже бегство Саяна простили ему. Ведь это дело его рук!
— Знаю…
— А если знаете и есть у вас настоящие улики против него, то почему не сломаете ему шею?
Абулхаир улыбнулся и развел руками:
— Нельзя этого делать… Я же говорил тебе, мой батыр, что у него много сил!
Кобланды-батыр весь побагровел:
— Какие там у него силы? Что может сделать толпа аргынских джигитов, для которых слово главнее дела? Песни и краснобайство — их повседневное занятие. Дайте мне ваше соизволение, и я с десятью своими джигитами среди бела дня разгромлю аул этого Акжол-бия!..