Загубленная жизнь Евы Браун
Шрифт:
Ханна опустилась на стул в слезах, впервые осознав, что национал-социалисты проиграли и Гитлеру это известно.
После войны Ханну Рейч допрашивали американцы. Мало кто из историков ссылается на ее показания, несмотря на их четкость и убедительную детальность. Следователь назвал ее рассказ о тех последних днях «наиболее достоверным из всех, что мы получили. Она была одной из последних, если не самойпоследней, кто выбрался живым из бункера, и ее сведения сочтены надежными». Читая ее суждение о Еве Браун, следует учитывать, что Ханна, предельно лояльная нацистка, долго была влюблена в Гитлера и не могла не испытывать ревности к его недостойной, по ее мнению, спутнице. Трудно представить себе двух более несхожих женщин.
Ханна говорила о Еве:
Она оставалась верна своей роли «экспоната» в кругу Гитлера. Большую часть своего времени она проводила, переодеваясь, делая маникюр и так далее. В присутствии Гитлера она всегда была мила и думала только о его нуждах, но как только он удалялся
В то же время она считала Еву поверхностной и не имеющей решительно никакого влияния на Адольфа Гитлера. От предположения, что у них могли быть дети, она отмахивается, как от неправдоподобной выдумки. Она дает едкое, но меткое описание Йозефа Геббельса, до последнего тешащегося самообманом:
Предательство Геринга привело его в безумную ярость. Он носился по его маленьким, но роскошным комнатам, ругая изменника последними словами. Нелепая, прыгающая походка Геббельса придавала его негодованию еще более гротескный вид. «Мы покажем миру, как мужчины умирают за свою честь. Для всех немцев мы станем священным примером, во веки веков сияющим со страниц истории».
Ханна, молодая женщина, чьи мужество и верность не нуждаются в славословиях, испытывала отвращение к Йозефу Геббельсу и куда больше восхищалась его женой: «Она была храброй женщиной, но порой у нее вырывались судорожные рыдания. Ее неизменное прежде самообладание теперь то и дело изменяло ей. Она думала только о детях, при которых всегда была бодра и весела. Магда являла собой истинное воплощение национал-социалистического учения. В благодарность за это Гитлер наградил ее почетным золотым значком партии». Фрау Геббельс была тронута до глубины души его жестом и носила значок, не снимая, до самой смерти. Потом его так и нашли приколотым к ее платью. В настоящий момент она лежала в постели в состоянии нервного срыва, предоставив поварам и секретаршам заботу о детях, но следя за тем, чтобы они вовремя ели и достаточно отдыхали. Если она и выходила из комнаты, то при виде детей ударялась в слезы. Траудль Юнге сохранила в памяти маленький трогательный эпизод: «В тот вечер Ханна Рейч и Ева Браун укладывали спать ребятишек Геббельс. Ханна пела с ними арию на три голоса, и дети закрывали уши ладошками [вот деталь, делающая сцену живой и осязаемой], чтобы не сбиться со своей партии. Потом они бодро пожелали друг другу спокойной ночи и наконец заснули».
Смерть стала темой каждого совещания, каждой беседы, тошнотворными миазмами висела в воздухе. О смерти говорили много, как никогда, взвешивая наилучшие (самые быстрые, наименее болезненные) способы покончить с собой. Излюбленным времяпрепровождением в бункере были обсуждения всевозможных вариантов самоубийства.
Они собирались на перекур и спорили, следует ли стрелять в рот или в висок. Кто-то предлагал новый яд, убивающий мгновенно. Рейхсканцелярия располагала одним из лучших винных погребов в стране, поскольку торжественные приемы нужно было обеспечивать напитками. Все пили изысканные вина и коньяки оттуда. Почти никто не обращал внимания на фюрера, редко покидавшего свои комнаты. Он был жесток и эгоцентричен, но отнюдь не безумен. Он мнил себя вагнеровским героем, вышедшим прямо из «Кольца нибелунга».
Шансы на спасение таяли с каждым днем. Никто не обмолвился: «Точь-в-точь как у евреев». Никто не задумывался об этом, хотя даже в самые последние часы тысячи, десяткитысяч евреев все еще сгонялись в лагеря на погибель. Через несколько дней или, возможно, часов обитатели бункера тоже умрут, некоторые — ужасной смертью. Всякого, кого инстинкт выживания подталкивал к попытке бежать, свои же объявляли предателем и расстреливали либо ловили, пытали, насиловали, а потом расстреливали враги. Но надежда — последнее утешение обреченных, и большинство — особенно молодые и сильные — втайне надеялись снова попасть домой. Они открыли для себя глубокое чувство товарищества, какое возникает у заложников в экстремальной ситуации. По словам Эрны Флегель:
Под конец мы стали как одна большая семья, ожидающая общей участи в атмосфере искренней товарищеской поддержки. Черные крылья рока распростерлись над нами. Мы — Германия, мы переживали конец Третьего рейха и войны, до последнего часа надеясь на благополучный и приемлемый исход. Все мелкое, наносное было отброшено.
Почемутак много людей выражали готовность умереть за Гитлера? Не только его близкие — те, что, как ни странно, кажется, предпочитали лучше умереть, чем оскорбить его чувства, как показывает количество передумавших сразу после его смерти. Но еще и семь миллионов немцев, военных и гражданских, погибших в бою, при бомбардировках, умерших от ран, холода и голода. То, что Гитлер —венский маргинал, пытавшийся уклониться от призыва в армию, — стал движущей силой нацизма, повлекшего за собой столько смертей, анестезировавшего нравственность немцев до такой степени, что они игнорировали, поощряли или отрицали гибель шести миллионов евреев и еще миллионов прочих «расово неполноценных», остается загадкой, уже шестьдесят лет приводящей в недоумение историков. Да, он воспользовался хаосом в Веймарской республике и позором Версальского
Адольф Гитлер обладал харизмой, каковая равна обаянию, помноженному на сто. Раз встретив, ее ни с чем невозможно спутать: сочетание неутомимой энергии, внешней доброжелательности и пристального внимания к собеседнику. Хотя подавляющее большинство немцев никогда не встречалось с ним лично, ему как-то удавалось воплощать их мечты и грезы. С помощью фактов и цифр, при поддержке блестящего пропагандистского аппарата Геббельса ему удавалось обосновать свое учение, представить его в лучшем виде. Он взывал к самым глубинным, потаенным эмоциям и предрассудкам — и каквзывал! В том-то и заключался его дьявольский гений.
Все это отнюдь не объясняет, почему Ева увлеклась им, а тем более почему умерла за него, ведь она ничего не смыслила в политике и ничуть не интересовалась ею. В семнадцать лет, когда состоялось их знакомство, она была тщеславна, доверчива и чересчур впечатлительна. Лесть взрослого мужчины кружила голову девочке, которой, судя по всему, никогда не удавалось как следует угодить отцу. Обаяние и галантность Гитлера, его маленькие подарки и любезности наивная Ева приняла за искреннее проявление интереса. Применяемая соблазнителем тактика кнута и пряника только подстегивала ее чувства — страдания из-за любимого никогда не охлаждают молодых девушек. Но почему — если исходить из предположения, что их интимная связь началась в 1932 году, когда ей было двадцать, — она оставалась предана ему душой и телом в течение следующих тринадцати лет? Не исключено, что это реакция на его зловещую одержимость смертью. Граф Дракула, главный романтический антигерой, всегда оказывал мощное эротическое воздействие на юных девиц. Запудрить женщине мозги до такой степени, чтобы она выстрелила себе в шею или раскусила ампулу с ядом, — вот методы современного вампира.
Еву тоже завораживала смерть. Ее первые детские впечатления, впитанные в важнейший период формирования личности — до семи лет, были связаны с незатейливыми песенками и жуткими историями о жестокости и убийствах. В ее подсознании запечатлелись злобные старухи из сказок братьев Гримм (а ведь их прототип — ведьмы Вальпургиевой ночи!), сговаривавшиеся с волками (волками!) убивать маленьких девочек — как, например, ведьма из сказки «Гензель и Гретель», которую толкают в кипящий котел. Отроческие годы Евы омрачила массовая резня Первой мировой войны, выбросившая искалеченных и обезображенных бойцов на улицы Мюнхена, на всеобщее обозрение. Они демонстрировали свои увечья на рождественской ярмарке, событии года для детишек. Ей было пятнадцать на момент кончины Йозефы Кронбургер, любимой бабушки и наставницы тех лет, когда все казалось сложно и непонятно. В монастыре ей забили голову страшными картинами наказания, смерти и геенны огненной. Вагнер — сколько раз Гитлер брал ее в оперу на «Гибель богов»? — предвещал все тот же исход, смерть, на сей раз как награду. Всю жизнь угроза смерти была для Евы Браун реальной и вездесущей, как угроза сексуального насилия и похищения для современных детей. Она жила с оглядкой на смерть и верила, что это и есть уготованная ей судьба. Гитлер был Мефистофелем, сулившим смерть, подталкивающим Еву (как подталкивал и других девушек) навстречу самоубийству. И в этом тоже проявлялся его дьявольский гений.
Ночью 26 апреля мощный огневой вал обрушился на рейхсканцелярию, наполняя бункер звуками разрывающихся снарядов и грохотом обваливающихся кирпичей. На следующее утро Ханна Рейч встретила старых верноподданных, решивших умереть с Гитлером, в том числе, разумеется, двух последних секретарш Траудль и Герду, Еву и ее горничную Аннелизе. В бункере оставалось не больше ста человек. Счастливчики спали на неудобных походных койках, прочим приходилось ночевать на полу. Все ели плохую еду, дышали спертым воздухом, писали прощальные письма, пили, курили и играли в карты. Свежие овощи для Гитлера — единственная роскошь, которую он позволял себе во время войны — более не поступали, но ему даже сейчас подавали легкие и хорошо приготовленные блюда. Тем не менее он страдал от мучительных колик.