Захваченный
Шрифт:
— Что ты сделал? — мама резко оборачивается и скрещивает руки на груди.
— Я не буду говорить об этом, — отвечаю я. — Особенно не посреди проклятого дома. Это не твоё дело. Это касается нас двоих.
— Это моё дело, когда я вижу, как она плачет, — говорит Танк.
— И что же ты сделал? — спрашивает мама, пристально глядя на меня и положив руку на бедро.
— Не вмешивайтесь, вы оба, — говорю я.
Танк качает головой.
– Кэсси говорит, что всё испортила, —
Я кладу нож на стойку и сжимаю кулаки.
— Оставь это, Танк.
— Но я не понимаю, как такая девушка могла что-либо испортить, — продолжает он. — Ты трахнул чирлидершу и заставил её думать, что это её вина?
— Ты трахнул чирлидершу? — спрашивает Мама.
Я толкаю Танка изо всех сил.
— Я никого не трахал, кроме неё. Так что отвали.
Танк толкает меня назад, заставляя спотыкаться на кухне.
— Она сказала мне не надирать тебе задницу сегодня вечером.
— Пошёл ты, Танк, — выплюнул я. — Ты думаешь, что знаешь что-нибудь о ней, потому что трахаешься с её соседкой по комнате?
— Я знаю, что ты здесь ведёшь себя как придурок, а она там плачет и говорит, что любит тебя. Мне больше ничего не нужно знать.
Она любит меня.
Это заявление на секунду останавливает меня, но я быстро отбрасываю эту мысль в сторону.
— Ты ни хрена не знаешь, — выплёвываю я в ответ, почему-то внутри меня бурлит поток гнева, который я не могу сдержать. Я злюсь на свою мать за то, что она не может забыть о Кэсси. Я злюсь на Кэсси за то, что она не рассказала мне о своей диссертации — и за предположение, что она знает всё дерьмо о футболистах. Или обо мне. И я злюсь на Танка за то, что он, блядь, пришёл сюда и сбросил эту маленькую бомбу, как будто это не так уж и важно, когда я злюсь на неё.
Она любит меня.
Я не знаю, почему бросаюсь на Танка, но я делаю это, а затем он сильно толкает меня спиной к двери, и она громко трещит.
— Мальчики, не перед обедом, — кричит мама.
Мы спотыкаемся, вываливаясь на улицу, и Танк толкает меня.
— Перестань быть козлом, — говорит он. — Ты хочешь, чтобы я тебя ударил или как?
— Ну, давай, Танк, — кричу я. — Раз уж ты открыл свой грёбаный рот.
На нас обрушивается поток воды.
Мама стоит в нескольких ярдах от меня, держа в руках садовый шланг.
— Прекратите, вы оба, — спокойно говорит она. — Теперь вы вдвоём можете починить кухонную дверь, которую сломали.
— Да, мэм, — говорит Танк, бросая на меня неприязненный взгляд, прежде чем направиться к дому.
Я следую за ним, всё ещё раздражённый, но уже не так сильно. Мы с братом всё время ссорились, а мама обрызгивала нас из шланга или выливала на нас кувшин воды в комплекте с кучей кубиков льда. Иногда она подходила к нам вплотную и трубила
— Почините эту дверь, и оба будете чистить мне картошку.
Глава 38
Кэсси
— О Боже, что это за стук? — спрашиваю я, отрывая лицо от дивана, чтобы осмотреться.
Стук. Стук. Стук.
О, чёрт. Это у меня в голове стучит.
Сейбл лежит на спине на диванчике с открытым ртом и громко храпит. Полупустая бутылка текилы и разделочная доска с дольками лайма и солью разбросаны по кофейному столику, а также открытые пакеты с закусками.
Мой желудок сжимается при одном взгляде на еду.
Тук-тук-тук.
Черт, это не моя голова издавала такие звуки.
— Одну секунду, — кричу я.
— А? — спрашивает Сейбл, садясь и протирая глаза. — Почему здесь так чертовски светло?
— Это не так, — говорю я, ковыляя к двери.
Это мать Колтона.
Блядь. Блядь. Блядь.
Я стою там, уставившись на неё, потому что, честно говоря, я не могу придумать, что сказать с пульсирующей головой.
— Вы, девочки, выглядите так, словно смерть побывала у вас в гостях, — говорит Дорин, протискиваясь мимо моей руки, не дожидаясь приглашения войти.
— Текила, — говорит Сейбл, прижимая руку ко лбу. — Я больше никогда не буду её пить.
— Джонатан так и сказал, — говорит Дорин. — Иди прими душ, а я приготовлю тебе кофе и блинчики. Вам нужно что-то в желудке, чтобы впитать алкоголь.
— Дорин, я… — начинаю я и замолкаю.
— Иди, — говорит она, махнув мне в сторону ванной. — Сейчас.
После того, как я почистила зубы и сажусь на пол в душе с горячей водой, бьющей на меня в течение двадцати минут, я чувствую себя значительно более живой, чем раньше.
Когда я выхожу из ванной, Сейбл в халате, с волосами, завёрнутыми в полотенце, потягивает кофе. Пакеты с закусками и текилой исчезли с кофейного столика, и в доме пахнет беконом. Дорин на кухне и что-то напевает себе под нос.
Тот факт, что она сейчас здесь, готовит нам завтрак, заставляет меня чувствовать себя хуже, чем когда-либо.
— Возьми это, — говорит она, протягивая мне чашку кофе, когда я захожу на кухню. Я делаю глоток, благодарная за кофеин и за то, что есть на чём сосредоточиться, кроме того факта, что мать Колтона стоит в моей кухне. — Иди сядь, — приказывает она. — Я принесу вам еду, девочки.
Через несколько минут она ставит на стол тарелки с беконом и блины, и Сейбл кладёт кусочек бекона в рот, с удовольствием жуя. Дорин садится за стол с чашкой кофе и делает медленный глоток.
Потом она смотрит на меня.