Захватывающее время
Шрифт:
– Слушай, – говорю я, – чертов ты хиппи, ты бы перестал на эту тему распространяться. Может, по приказу Генералиссимуса Хэла весь дом утыкан «жучками»? Ты и опомниться не успеешь, как мы окажемся в какой-нибудь тюряге на Кубе, в цепях, прикованные к полу и без надежды на адвоката.
– Эх, все это было бы смешно, если бы не было слишком реальным.
Смешав мартини, я предлагаю Рикки стаканчик, но он отказывается.
– Слежу за талией, – с сарказмом говорит он. Я вожу стаканом у него перед носом.
– Да
– Не, чувачок. Я завязываю.
– О, клево. Мне больше достанется. – Я сажусь и включаю телик.
– Это мое новое решение, – говорит Рикки. – Никаких вечеринок по будням.
– А что с травкой?
– Я и с ней завязываю. Я секунду изучаю его.
– Послушай себя, – говорю я. – Ты же был королем укурков. Одно свидание, выходные на созвоне, обед в понедельник – и Бетани уже тебя полностью переделала.
– Бетани тут ни при чем. Я просто устал от всего этого. Это старо, каменный век. Мне хочется чего-то нового.
Я поднимаю свой стакан и рассматриваю его на свет.
– Идеальный мартини никогда не старится.
– Я серьезно, – говорит Рикки. – Помню, мне было года четыре или типа того, мы с отцом ходили в банк. Сейчас вестибюль банка – это самое скучное место в мире после почты, а тогда там было безумно интересно. У них там был маленький фонтанчик в центре. И я не верил своим глазам. Бассейн с водой – и в помещении! Я подзывал отца, показывал ему все это, а он говорил: «Ага, фонтан». Как будто в этом не было ничего особенного.
Но тогда для меня это был не просто бассейн с водой – там были монетки. И я говорил отцу: «Пап, смотри, там деньги!» А он отвечал: «Да, люди бросают монетки в фонтан и загадывают желания». Желания! В моих глазах он стал еще лучше. Оказывается, это волшебный фонтан! Я был в благоговейном восторге! А папа заполняет заявление на депозит и не подозревает, как удивителен мир вокруг.
– Да, – говорю я, – у меня был такой момент с мамой и дохлой коровой на обочине.
– И что дальше? – восклицает Рикки. – Тебе исполняется одиннадцать или двенадцать, и все это теряет для тебя новизну. Из тебя напрочь выбивают способность видеть волшебство, но ты не хочешь, чтобы мир был таким. Ты хочешь, чтобы волшебство оставалось, не теряло свою прелесть. Поэтому, когда ты пьешь или куришь косячок, у тебя появляется ощущение, будто то восприятие, что было в детстве, возвращается.
– Волшебство нужно любить, – говорю я. – Не значит ли это, что ты все-таки хочешь поддать?
– Не, чувак. Я к тому, что и выпивка приедается. У нее, как и у всего остального, есть моральный износ. Так работает наша система. Это гигантская игра, построенная на злоупотреблении доверием, мошенничество. Что-то устаревает, и ты вынужден покупать новое, оно тоже устаревает, и так до бесконечности. Все наше общество – это полигон для наркоманов.
– Вы так считаете, профессор? – Мне нравится провоцировать его на то, чтобы он развивал свои теории.
– Естественно, чувак. Спорю на миллион баксов, что кто-то уже изобрел вечный двигатель, но атомные
– Ага, – вторю ему я, – спорим, у них есть метки для гольфа, которые никогда не ломаются, и деревья, на которых растут «хот-доги».
– Можешь прикалываться сколько угодно, – говорит Рикки, – но не исключено, что ты прав.
– Я буду скучать, когда ты перестанешь курить травку и задвигать теории вроде этой.
Он усмехается.
– Мне не нужно обкуриваться, чтобы толкать теории. Все и так перед глазами, достаточно посмотреть MTV. – Он указывает на телевизор. На экране мускулистые парнями в плавках и девчонки в бикини вертятся под какой-то попсовый отстой.
– Они даже наши тела превратили в товар. Животы, сиськи, ягодицы, грудные мышцы. И ты должен покупать новые тренажеры, или книги о новых диетах, или еще что-то в таком роде. Ты вынужден обращаться к пластическому хирургу, который подрежет тебе отвисший живот или отсосет жир из задницы.
– Угу, – киваю я. – Непонятно все это, чувак. Смирись с непонятностями.
Но он ни в какую:
– Я не собираюсь мириться с этим бредом. Разве ты не понимаешь, о чем я? Они превращают нас в товар. За этим стоят те же самые атомные вампиры. Они подсылают своих приспешников, чтобы те гипнотизировали тебя поп-певцами-тире-стриптизерами, или новейшей видеоигрой, или новейшей моделью мобильника, или новейшим бумбара-бумбастером в кино. А потом, когда они вводят тебя в гипнотическое состояние, они заманивают тебя в свой огромный мегаэлектрический замок.
– Мегаэлектрический замок? Круто!
– Нет, это не круто. Потому что, когда ты попадаешь туда, они пропускают тебя через специальную машину, похожую на томограф, которая называется душеизъятелем, и когда ты выползаешь из нее с другого конца, ты представляешь собой не что иное, как товар.
– И как называется этот товар?
– Опустошенность, чувак, вот как он называется. И всю оставшуюся жизнь они будут продавать и перепродавать тебя до тех пор, пока в последний раз не упакуют в ящик и не зароют в землю.
– Ого, – говорю я. – Ты точно ни разу не дунул сегодня?
– Точно, ни одной затяжки. – Он устало качает головой. – Мне нужны перемены, точно говорю. Я сыт по горло атомными вампирами. Я не хочу быть их товаром. Не хочу быть святыми дарами для их святой троицы. Ты знаешь, что такое – их святая троица?
– Пиво, вино и виски? Он машет рукой.
– Ни фига подобного. Святая троица атомных вампиров – это бог секса, бог денег и бог власти. Бог секса платит дань богу денег, а бог денег – богу власти. Бог власти все рушит. Остальные вроде и ничего, когда они сами по себе, а вот бог власти – самая настоящая сволочь. Именно он направляет своих слуг, чтобы те гипнотизировали нас Новинками. Все это не волшебство. Это суррогат волшебства. Это отстой. Нет, я не говорю, что больше не хочу веселиться и получать удовольствие. Я просто хочу найти что-нибудь такое, что могло бы сойти на замену.