Зак и Мия
Шрифт:
Парик довольно засаленный, и женщина кладет его в пакет.
– А, Ронда вернулась. Надеюсь, она вела себя прилично.
– Ронда?
– Хорошая девочка, но ей нужен сложный уход.
– У париков есть имена?..
На безликих пенопластовых болванках натянуты парики всех мыслимых длин и расцветок, с разными стрижками. Я замечаю, что каждый подписан: Пэм, Маргарита, Викки, Патриша.
Женщина фамильярно трогает мои волосы, будто они тоже для общего пользования.
– Красивые. Вы похожи на
– Какую?
– Сразу на многих.
Помню, как до болезни нас с подружками волновали секущиеся кончики, цены на средства по уходу, необходимость обновлять стрижку раз в два месяца, вредное воздействие выпрямителей. Сами волосы были просто данностью.
Теперь, спустя пять месяцев после химии, у меня снова отросли волосы. Цвет стал чуть светлее, чем раньше.
– Оттенок бразильского ореха, – сказала вчера парикмахер. – Очень красиво. Вам стрижку или подровнять?
Я неопределенно кивнула. Я забыла, как разговаривать с парикмахерами. Она продолжила:
– Вам покороче? Или планируете отращивать?
– Пожалуй, отращивать.
– Можно сзади сделать каскад, для объема, хотите?
Я аж запнулась.
– Да мне все равно!
Я отвыкла, что существует выбор.
– И спереди немного поколдуем, чтобы красиво обрамляло лицо.
Бедная женщина. Она так и не поняла, отчего я стала ржать, как оглашенная, а потом реветь. К счастью, она постригла меня мастерски и стоически перенесла мои слезы и сопли в процессе. А я все ревела, глядя, как пряди оттенка бразильского ореха падают на пол.
В результате, выходит, я похожа на актрису. Стрижка подчеркивает мои скулы, а ближе к шее волосы сложились в красивую волну. У меня снова есть волосы. У меня нормальные брови и ресницы. У меня самые обычные женские месячные, которые приходят как по часам, и я этому странным образом рада. И еще у шоколада теперь вкус шоколада.
В дверь въезжает на коляске девочка-индианка лет десяти, с розовым шарфом, обмотанным вокруг головы. Следом заходит ее мать. На коленях девочки книга, «Джеймс и чудо-персик».
Рак у нее уже довольно долго – она знает женщину по имени. Несмотря на тени под глазами, кожа девочки сияет.
– Здравствуй, Шани, как твои дела?
– Хорошо.
– Итак… кем ты хочешь быть на этой неделе?
Девочка разматывает шарф, и я отворачиваюсь, чтобы не смущать ее в момент преображения.
Я бреду мимо буклетов о баскетболе для колясочников, психологической помощи, новом имидже, занятиях арт-терапией, проекте «Загадай желание», групповой терапии для перенесших ампутацию или утрату. Я ковыляю к остановке, где сидят в ожидании автобуса двое стариков и одна женщина.
Итак… кем я хочу быть на этой неделе?
Мимо проезжает женщина на мопеде. На ней блестящий синий шлем, а за спиной развевается пятнистый шарф. У мопеда
И я решаю, что хочу быть этой женщиной. Хочу снова быстро двигаться.
Четыре дня, и до сих пор нет ответа. Может, я неправильно написала его адрес на открытке. Может, он слишком занят с экзаменами. Может, почтальон так и не отослал открытку.
Я проверяю телефон, но там ничего нового. Зато в Фейсбуке – непрочитанное сообщение.
Увы, не от Зака.
Мимимия, привет-привет!
Я тут шатаюсь по тусовкам и все думаю, что без тебя совсем не то.:-(Как ты в своем Сиднее? Ты получила свой диплом косметолога? А я бросила школу, прикинь. Хожу на работу в банк, недалеко от дома твоей мамы. Дресс-код отстой, зато платят бабло.;-)
Дико по тебе скучаю. Чмоки.
Шая
И я вдруг понимаю, что тоже дико соскучилась.
Проходит еще два дня. Почтовый ящик по-прежнему грустно пустует. Я иду дальше и делаю круг по кварталу без костылей. Возвращаюсь раньше, чем ожидала, так что делаю еще один круг, побольше – обойдя почтовое отделение и магазины.
Я останавливаюсь около банка и заглядываю внутрь. Шая стоит за приемной стойкой. Форма ей к лицу, как и строгий пучок на затылке. Правда, она совсем не похожа на мою любимую сумасшедшую подружку.
Она тоже не узнает меня, даже когда произносит дежурное «Следующий, пожалуйста», и следующей в очереди оказываюсь я. Дежурная улыбка не сползает с ее губ целых три секунды.
– Ни фига себе! Мия? Это реально ты?
– Привет, Шая.
– Ты что здесь делаешь?
– Хочу оформить кредит.
– Серьезно? Ты разве не в Сиднее? Слушай, у меня скоро обед, может, дождешься?
Я почти не отстаю, когда она поспешно ведет меня к кафе. Там мы выбираем столик, и официант принимает наш заказ. Куда труднее оказывается поспевать за ходом ее рассуждений, когда она говорит о работе, но я пытаюсь хотя бы изображать нужные эмоции в правильных местах.
– Шикарная, кстати, стрижка. Это твой натуральный цвет?
Я киваю.
– Сказали – бразильский орех.
– Улет. Я рада, что ты переболела блондинизмом. Это смотрелось как-то… чересчур. Ну, ты понимаешь. А потом ты исчезла, и… Кстати, я все еще встречаюсь с Брендоном.
– Серьезно?
– Я его люблю. Но ты не волнуйся, он хороший. Я помню, что он тебе не нравится.
– Я такого не говорила.
Или говорила?
– Ну, по тебе было видно.
В упор не помню, чтобы мне не нравился Брендон или чтобы я как-то особенно это выражала. Он всегда казался мне каким-то безобидным, хотя маниакально стремился вставить слово в любой разговор.