Закат и падение Римской Империи. Том 4
Шрифт:
Страстные декламации католиков, которые были единственными историками этого гонения, не представляют последовательного описания причин и событий или сколько-нибудь беспристрастной оценки характеров действующих лиц и руководивших ими мотивов; но самые выдающиеся из тех фактов, которые заслуживают нашего доверия или внимания, могут быть подведены под следующие рубрики.
1. В дошедшем до нас законе Гуннерих положительно утверждает - и его утверждение, как кажется, было вполне основательно, - что он с точностью переписал постановления и кары императорских эдиктов, направленные против уклонявшихся от установленной религии еретических конгрегаций духовенства и населения. Если бы совесть имела в этом деле право голоса, то католики должны бы были или осудить свое прежнее поведение, или одобрить строгость, с которой их преследовали. Но они по-прежнему не признавали за другими тех прав, которых требовали для самих себя. В то самое время как они трепетали от страха под плетью гонителей, они превозносили
2. Введенное католиками обыкновение созывать соборы для осуждения и наказания их упорных противников было обращено в оружие против них самих. По приказанию Гуннериха в Карфаген съехались четыреста шестьдесят шесть православных епископов; но когда они пришли в залу заседаний, они были глубоко оскорблены при виде воссевшего на патриаршеском престоле арианина Кирилла. Противников разлучили после того, как они обменялись обычными взаимными упреками за неуместный шум и за упорное молчание, за излишнюю медлительность и за несвоевременную торопливость, за искание поддержки у вооруженной силы и у народных сходок. Между католическими епископами были выбраны один мученик и один исповедник; двадцать восемь спаслись бегством, а восемьдесят восемь отречением от прежних верований; сорок шесть были отправлены на остров Корсику, чтобы рубить там лес для царского флота, а триста два были размещены по различным африканским провинциям, где ничто не ограждало их от оскорблений врагов и где они были лишены всех мирских и духовных благ. Страдания, вынесенные в течение десятилетней ссылки, естественно, должны были сократить их число, и если бы они исполняли закон Фразимунда, запрещавший им посвящать других в епископское звание, то существование православной церкви в Африке окончилось бы вместе с жизнью ее членов. Но они не подчинились этому закону и за свое непослушание были наказаны вторичной ссылкой двухсот двадцати епископов в Сардинию, где эти несчастные томились пятнадцать лет до вступления на престол кроткого Хильдериха. Злоба их арианских тиранов была удовлетворена выбором для ссылки Корсики и Сардинии; жалкое положение первого из этих островов оплакивал по собственному опыту и преувеличивал Сенека, а плодородие второго находило противовес в нездоровом климате.
3. Религиозное рвение, побуждавшее Гензериха и его преемников заботиться об обращении католиков в арианство, должно было сделать их еще более заботливыми о сохранении арианского учения во всей его чистоте. Было запрещено показываться на улицах в одежде варваров, прежде нежели будут заперты церкви, а того, кто осмеливался нарушить это царское приказание, тащили за его длинные волосы домой. Служивших в царских войсках офицеров с позором лишали почетных отличий и должностей, если они не хотели исповедовать религию своего государя; их ссылали в Сардинию и в Сицилию или же осуждали на низкие работы на полях Утики вместе с крестьянами и рабами. В тех округах, которые были предоставлены вандалам в исключительную собственность, отправление католического богослужения было еще более строго воспрещено, и как миссионеров, так и совращенных ими с истинного пути подвергали жестоким наказаниям. Благодаря этим средствам верования варваров сохранялись неизменными, а их усердие к религии воспламенялось; они с благочестивой яростью исполняли обязанности шпионов, доносчиков и палачей, а всякий раз как их кавалерия выступала в поход, ее любимое развлечение заключалось в том, что она оскверняла церкви и оскорбляла духовенство противной партии.
4. Воспитанных в римской роскоши граждан отдавали с изысканной жестокостью в руки живших в пустыне мавров. Неизвестно, за какое преступление Гуннерих приказал удалить из их родины множество епископов, пресвитеров и дьяконов вместе с четырьмя тысячами девяносто шестью лицами, принадлежавшими к их пастве. Ночью их держали взаперти, как стадо рогатого скота, посреди их собственных испражнений; днем их заставляли идти пешком по жгучему степному песку, если же они падали в обморок от жары и усталости, их подгоняли или тащили силой, пока они не испускали дух под руками своих мучителей. Достигши мавританских хижин, эти несчастные изгнанники могли возбуждать сострадание народа, в котором врожденное человеколюбие еще не было ни усилено рассудком, ни извращено фанатизмом; но если им удавалось избежать опасностей, встречающихся в жизни среди дикарей, им приходилось выносить все лишения этой жизни.
5. Виновник религиозных гонений должен предварительно обдумать, намерен ли он поддерживать их до последней крайности. Гонитель раздувает то самое пламя, которое желал бы потушить, и скоро бывает вынужден наказывать виновного не только за ослушание, но и за упорство.
Неспособность или нежелание преступника уплатить денежный штраф подвергает ответственности его личность, а его пренебрежение к легким взысканиям вызывает более строгие уголовные наказания. Сквозь туман вымыслов и декламаций мы ясно видим, что католиков подвергали самым жестоким и самым позорным
6. Для обращения еретиков в истинную веру арианское духовенство придумало новое средство, с помощью которого можно было подавлять сопротивление людей малодушных и наводить страх на трусливых. Оно стало крестить католиков в арианскую веру путем обмана или насилия и стало наказывать их за вероотступничество, если они не подчинялись последствиям так гнусно и святотатственно совершенного обряда, нарушавшего свободу воли и единство таинства крещения. Уже прежде того каждая из враждовавших сект формально признала законную силу крещения, совершенного ее противниками, а это нововведение, за которое так упорно держались вандалы, может быть приписано лишь примеру и советам донатистов.
7. Арианское духовенство превосходило в религиозном жестокосердии и самого царя, и его вандалов; но оно не было способно возделывать духовный вертоград, которым так желало завладеть. Можно было посадить арианина на карфагенский патриаршеский престол; можно было заместить в нескольких главных городах епископские должности арианами; но по своей немногочисленности и по незнанию латинского языка варвары не были способны управлять обширной Церковью, и, когда африканцы лишились своих православных пастырей, они вместе с тем лишились возможности публично исповедовать христианство.
8. Императоры были естественными покровителями приверженцев Homoousion’a, а преданные им жители Африки, и в качестве римлян, и в качестве католиков, предпочитали их законную власть узурпации варварских еретиков. В промежуток мира и дружеских сношений Гуннерих реставрировал Карфагенский собор по ходатайству Зенона, который царствовал на Востоке, и Плацидии, которая была дочерью одного императора, вдовой другого и сестрой царицы вандалов. Но такая деликатная снисходительность была непродолжительна, и высокомерный тиран обнаружил свое презрение к господствовавшей в империи религии тем, что старательно выставил кровавые свидетельства гонений на главных улицах, по которым должен был проезжать римский посол на пути ко дворцу.
От собравшихся в Карфагене епископов он потребовал клятвы, что они признают его преемником его сына Хильдериха и что они не будут поддерживать никаких внешних или заморских сношений. Хотя такое обязательство, по-видимому, не противоречило нравственным и религиозным обязанностям духовенства, самые прозорливые из собравшихся епископов не захотели принять его на себя. Их отказ, слегка прикрашенный тем предлогом, что христианину не дозволяется клясться, должен был возбудить подозрения в недоверчивом тиране.
Угнетаемые царской властью и военной силой католики далеко превосходили своих противников и своим числом, и своим образованием. Тем же самым оружием, которое отцы греческой и латинской церкви употребляли в борьбе с арианами, они неоднократно заставляли молчать гордых и необразованных преемников Ульфилы. Сознание собственного превосходства должно бы было внушать им пренебрежение к уловкам и страстным увлечениям религиозной борьбы. Однако, вместо того чтобы проникнуться таким благородным чувством гордости, православные богословы, увлекшись уверенностью в безнаказанности, стали изобретать вымыслы, которые следует заклеймить названиями мошенничеств и подлогов. Они стали приписывать свои собственные полемические сочинения самым почтенным именам христианской древности; Вигилий и его последователи стали неловко подражать Афанасию и Августину, и есть основание полагать, что именно от этой африканской школы ведет свое начало знаменитое учение, так ясно излагающее мистерии Троицы и Воплощения. Даже содержание св. Писания было извращено их опрометчивыми и святотатственными руками. Знаменитый текст, удостоверяющий единство трех, свидетельствующих на небесах, осужден общим молчанием и православных отцов церкви, и древних переводов, и подлинных рукописей. На него впервые сослались католические епископы, созванные Гуннерихом на совещания в Карфаген. Аллегорическое объяснение - быть может, в форме примечания, написанного на полях книги - проникло в текст латинских Библий, переписывавшихся и исправлявшихся в тысячелетний период мрака. После изобретения книгопечатания издатели Нового Завета на греческом языке увлеклись своими собственными предрассудками или предрассудками своего времени, и благочестивый подлог, с одинаковым рвением усвоенный и в Риме, и в Женеве, размножился до бесконечности во всех странах и на всех языках новейшей Европы.