Закат и Рассвет
Шрифт:
— Вино. Арселийское. Полусладкое. Две пятидесятки. — Громко зачитал он.
— Есть!
— Табак. Кирданский. Десять ящиков.
— Есть!
— Пиво. Арселийское. Три бочонка.
— Есть!
— Это всё.
Солдаты вернулись к командиру, тот одобрительно покивал.
— Этого — пустить. Второго — на допрос.
— Нет-нет, минутку! — Шагнул вперёд торговец. — Я нанимаю господина Корвуса в качестве охраны.
Корвус с Крайтом посмотрели на него с почти одинаковым выражением лица. Командир лагеря искренне не понимал, как можно нанимать в охрану подобного человека. Корвус же прикидывал, кто это может быть,
— Ты в своём уме? Нанимать ЭТОГО? Да он тебя прикончит, едва наш лагерь пропадёт из виду! — Воскликнул Крайт.
— Я искренне благодарен вам за заботу о моей шкуре, но, при всём уважении, я полностью отдаю себе отчёт в действиях. Посему я вынужден настаивать вписать господина Корвуса, как моего наёмника с окладом в сто золотых.
Командир посмотрел на обоих, неодобрительно покачал головой и прикрикнул на Корвуса.
— Ты! За ним! — И указал пальцем на солдата со свёртком.
Вместе они вошли в приоткрытые ворота. Лагерь кипел своей жизнью. Туда-сюда сновали солдаты. В котелках над кострами что-то варилось, жарилось. Лучники на башнях внимательно осматривали территорию вокруг. Тут и там раскинулись белые шатры. Вон двое тайком покуривали самокрутки, что-то обсуждая и постоянно озираясь вокруг. А там на запах из котелка сбежались свободные от вахты солдаты.
Корвус с сопровождающим, молодым пареньком, явно только заступившим на службу, вошли в красный шатёр.
За небольшим столиком сидел важного вида щуплый человек. Маленькие глазки на морщинистом худом лице быстро бегали по строкам очередной бумажки, рядом на столике лежала целая стопка таких. Когда вошёл Корвус, глаза-кристалики быстро подскочили наверх.
— По какому поводу беспокоите? — Недовольно пробухтел человек.
— Командир Крайт приказал в эту вот бумагу вписать имя этого человека, как наёмника.
Солдат отчеканил два шага вперёд и передал документ горбившимуся человеку. Снова эти маленькие глазки пробежались по листку и тощая рука потянулась за пером. Макнув его в чернила, он что-то быстро написал и остановившись, поднял взгляд:
— Представьтесь.
— Корвус.
Писарь недовольно закатил глаза, фыркнул. Как же этот невежа может не знать, как правильно заполнять документ?
— Имя и фамилия? — С явным и показным раздражением переспросил он.
— Нет фамилии. — Ответил Корвус.
Седая бровь вопросительно изогнулась.
— Как это — нет?
— Вот так. Если так хочется — можешь записать, как Корвус-в-Чёрном.
— Так и запишем. Оговоренная сумма оклада?
— Сотня золотых.
Перо ловко царапало по бумаге, выводя буквы и цифры.
— Вы представитель гильдии?
— Нет.
Снова задёргалось перо. Писарь закончил и пододвинул бумагу к краю стола. Ткнул пальцем вниз документа и сказал:
— Подпишитесь.
Корвус подписал какими-то случайными закорючками и вот они уже шли обратно к воротам. Там их ждал довольный торговец, сидевший на своей повозке. Крайт горячо что-то ему доказывал, тот лишь слушал и кивал, явно игнорируя все его слова. Когда в воротах появились двое, торговец заулыбался а командир, оглянувшись и всматриваясь в Корвуса, отошёл от повозки и смачно харкнул в траву вдоль дороги. Солдат отдал бумагу торговцу, другой вернул Корвусу меч. Торговец по-дружески
Вдвоём они проехали заставу. Когда деревянные ворота остались позади, Корвус сразу же сравнялся с неожиданным попутчиком.
— Спасибо, выручил. Кто ты такой? Я тебя знаю?
— Меня зовут Нерил. Последний раз ты меня видел наверное во-от таким. — Рукой он изобразил рост четырёхлетнего мальчишки. — Я — один из сыновей Герила Лоурена.
Корвус вспомнил этого человека, задумчиво покивал. Ну конечно. Он ведь похож на своего отца и внешне и характером. Я бы сразу сообразил, если бы так не хотелось спать.
— Герил что-то обо мне говорил?
— Ещё бы! Кто в нашей семье не знает о Корвусе, Крушащем Клинки!
Крушащий Клинки. Давно он не слышал этого прозвища. Оно ему не нравилось и время, когда Корвус его заработал, было крайне дурное. Хотя, с другой стороны, было время и хуже. Тогда он носил другое, куда более мрачное имя. Славу, плохую или хорошую, Корвус всегда предпочитал обходить стороной. Ничего путного из этого не выйдет, одни проблемы. Узнаваемость в каждом втором городе это совсем не кстати. И к тому же, чем больше тебя знают, тем больше у тебя врагов.
— Понятно. Он ещё жив?
Нерил отрицательно помотал головой, его лицо чуть погрустнело, но всего на миг.
— Отец скончался как раз перед моим отъездом. Но знаешь, прожить девяносто лет, это он ухитрился!
— Он был крепким человеком.
Корвус клевал носом. Поспать бы.
— И то верно. А ты ничуть не изменился, я тебя так и запомнил. Стареть вовсе не собираешься?
— Ну почему же, спина уже не та, зрение подводит, колени, будь они неладны, ноют, если дело идёт к дождю.
Нерил расхохотался, одной рукой придерживая живот, видимо, чтобы не выскочил. Корвус вяло улыбнулся:
— Спасибо за помощь, но мне надо… — И, очередной раз наклонившись, он не смог удержаться и свалился с коня.
— Корвус! — От неожиданности крикнул Нерил и остановил повозку.
Неприятности в Каэрне
Ты заложник своей судьбы. Как сильно не спеши — опоздаешь. Лилия, Кан, Бран, Харт, дом. Всё в огне, всё умирает. Один ты остаешься тенью этого мира, не в силах изменить свою судьбу. Такова воля метки звёзд, такова воля Первых Тринадцати и Первой Матери. Ты — кролик, Корвус. Чёрный кролик в зубах лиса. И тебе уже не вырваться из этой мёртвой хватки. Ты теряешь кровь, ты теряешь контроль, ты теряешь себя. Ты причина всех своих бед. Оглянись назад и взгляни. Королевство сгорело. Деревня сгорела. Все твои близкие погибли. Всё только из-за тебя.
С отчаянным криком Корвус подорвался, сжимая рукоять меча.
— Господи! — Испуганно крикнул знакомый голос за спиной.
Кирн коротко заржал от неожиданности. Верный конь шагал, привязанный к скрипящей повозке. По бокам медленно плыли деревья. Небольшой ветерок шелестел листьями. Птицы распевали свои причудливые трели.
— Ты чего орёшь?! Напугал же!
Корвус обнаружил себя в повозке Нерила, лежащим между бочками пива и ящиками с вином. Торговец постелил ему свою куртку, укрыл походным пледом. Голова лежала на вонючей самодельной подушке из старого мешка. набитого сеном. Жутко болели глаза. Он сел, протёр их, похлопал себя по щекам.