Заклинание для хамелеона
Шрифт:
— Что бабахнуло?
— Вишня.
— Вишня? — Чем-то это слово было ему знакомо, но лишь после терпеливых расспросов он понял, что случилось— Да это же бамбух, бамбуховая вишня! — воскликнул он. — Если бы ты ее съела…
Она еще не совсем отупела и поняла его:
— Ой, губы!..
— Ой, голова! Это очень мощные бомбочки. Разве Милли тебя не предупредила?
Милли — это горничная-призрак.
— У нее дела были.
Интересно, какие могут быть дела у привидения? Впрочем, раздумывать над этим некогда.
— Ничего не ешь без разрешения призрака, поняла?
Хамелеоша
Бинк осторожно взял вишенку и принялся ее разглядывать. Твердый красный шарик с темным пятнышком на месте черенка.
— Должно быть, старый волшебник Ругн использовал такие бомбы в бою. Насколько я понимаю, он не очень любил воевать, но с боеспособностью у него было все в порядке. Если бы кто-то вздумал напасть на замок… Да один воин с пращой на крепостной стене мог бы изничтожить целое войско, обстреливая врагов бомбочками. И неизвестно, какие еще деревья у него в арсенале. Если ты не прекратишь баловаться с неизвестными фруктами…
— …то взорву весь замок, — подхватила она, глядя сквозь рассеивающийся дым на обгоревший пол и кухонный стол, охромевший на одну ножку.
— Взорвешь весь замок, — повторил Бинк, внезапно осененный новой мыслью: — Хамелеоша, а не принесешь ли еще бомбочек? Хочу с ними поэкспериментировать. Только осторожнее, прошу тебя. Не наступай на них и не роняй.
— Понятно, — сказала она, услужливая, что твой призрак. — Осторожнее.
— И есть их не надо. — Он и сам не понял, в шутку сказал или всерьез.
Из подручных тряпок и веревочек Бинк соорудил несколько мешочков. Скоро у него были «бомбы в мешочек» разной убойной силы. Он разместил их в стратегических точках вокруг замка, а один оставил себе.
— По-моему, мы готовы покинуть замок Ругна, — сказал он. — Только сначала мне надо переговорить с Трентом. Ты постой здесь, у кухонных дверей. Если покажутся зомби, кидай в них вишни. — Он не сомневался, что у зомби недостанет ловкости поймать такую бомбочку и бросить ее обратно. Мускулы третьей свежести и глаза с червоточиной не способствуют хорошей координации. Стало быть, бамбухи их остановят. — А если увидишь, что спускаюсь не я, а Трент, кидай вишню вот сюда. И побыстрее, пока он к тебе на шесть локтей не приблизился— Бинк показал на мешок с бамбухами, подвешенный на манту, — Поняла?
Ничегошеньки она не поняла, и ему пришлось повторить еще не раз, пока до нее наконец не дошло: что надо бросать бомбу во все, что попадется на глаза, за исключением Бинка.
Теперь все готово. Он поднялся в библиотеку, чтобы поговорить со злым волшебником. Настал решающий момент. Сердце бешено стучало в груди, но Бинк знал, что нужно делать.
На его пути повстречался призрак — Милли, горничная. Она так подоткнула свой белый саван, что он напоминал платье камеристки, а черные дыры глазниц каким-то чудом походили на темно-карие глаза. Много веков призраки существовали, позабытые всеми, махнули на себя рукой и буквально утратили форму. Но теперь, оказавшись уже не одни, они взяли себя в руки и постепенно приобретали надлежащий облик. Еще через неделю своим видом и цветом они будут совсем похожи на людей, хотя, конечно, останутся призраками. Бинк подозревал, что Милли окажется довольно хорошенькой девушкой. Интересно, как она умерла? Интрижка с каким-нибудь
— Что, Милли? — остановившись, спросил Бинк.
Он хоть и заминировал замок, но никакого зла на его несчастных обитателей не держал и надеялся, что сработает его хитрость и не придется уничтожать жилище тех, кто никаким боком не причастен к номерам, которые это самое жилище откалывает.
— Король… частная аудиенция, — сказала она.
Речь ее пока была несколько расплывчатой, да и трудно существу почти нематериальному — эктоплазмы и той с гулькин нос! — четко выговаривать звуки. Но Бинк понял.
— Аудиенция? С кем? Здесь же никого нет, кроме нас… Ага, ты, наверное, хочешь сказать, что он на горшке?
Милли покраснела, насколько это было возможно. Как горничная, она имела навык в обращении с ночными горшками, но считала всякое упоминание о прямом их использовании кем-либо совершенно неприличным. Словно вещество существовало отдельно от процесса. Возможно, она привыкла думать, что свежее гуано еженощно возникает в ночных горшках само собой, вне всякой связи с кишечником, Этакое магическое удобрение!
— Н-нет… — пролепетала она.
— Что ж, сожалею, но мне придется прервать его уединение, — сказал Бинк, — Я, видишь ли, королем его не признаю и намерен незамедлительно покинуть замок.
— A-а… — Чисто женским движением она поднесла нечетко очерченную руку к туманному лицу. — Но погляди-и…
— Погляжу.
Бинк пошел за Милли в небольшую келейку, примыкающую к библиотеке. На самом деле это был альков парадной спальни, и непосредственного выхода в библиотеку он не имел. Но оказалось, что там есть окошко, выходящее в библиотеку. Поскольку в неосвещенном алькове было темнее, чем в библиотеке, оттуда можно смотреть, не опасаясь, что тебя увидят.
Трент был не один. Перед ним стояла красивая, не очень молодая женщина. Волосы ее были собраны в аккуратный, строгий пучок, но в тонких морщинках вокруг рта и глаз светилась улыбка. Рядом с ней стоял мальчик лет десяти, судя по сходству с женщиной — ее сын.
Женщина и мальчик молчали, но по их дыханию и позам было видно, что они не призраки, а люди, живые и материальные. Как и зачем они попали сюда? Почему ни Бинк, ни Хамелеоша не видели, как они вошли? Незамеченным подойти к замку практически невозможно — он построен так, чтобы наилучшим образом отбить любое нападение. К тому же главный вход по-прежнему перекрыт опущенной решеткой. А возле черного хода Бинк крутился все утро, занимаясь своими бомбами.
Но, как бы то ни было, они проникли сюда — тогда почему молчат? Почему молчит Трент? Застыли в жутковатом молчании и только глазеют друг на друга. Нелепая какая-то сцена…
Бинк принялся рассматривать странную безмолвную парочку. Чем-то они смутно напоминали вдову и сына Дональда-тени, тех самых, которым он рассказал о серебряном дубе, что избавит их от бедности. Сходство было не во внешности — эти двое куда привлекательнее, и никаких следов бедности не заметно, — а скорее в таком же настроении тихой и безмерной грусти. Неужели и эти потеряли отца и кормильца? И пришли к Тренту за помощью? Если так, то не того волшебника они выбрали.