Заклинание для хамелеона
Шрифт:
— Нет, перемирия я не нарушу. Но…
— А ты и не можешь его нарушить. Или я возвращаюсь к Хамелеоше, или она бросит вишенку в мешок с бомбами. Она настолько глупа, что способна лишь слепо выполнять приказы.
— Послушай меня, Бинк. Хранить перемирие меня заставляет данное мною слово, но никак не твои тактические ухищрения. Я мог бы превратить тебя в блоху, а твой облик придать какому-нибудь таракану и отправить его к Хамелеоше. И как только она выпустит из руки вишню…
На лице Бинка отразилась полнейшая растерянность. Злой волшебник действительно может без труда расстроить
— Я не стану этого делать, — продолжил Трент, — и излагаю тебе такой вариант, только чтобы ты понял, что у меня тоже есть представления о морали. Цель никогда не оправдывает средств. Мне кажется, что ты позволил себе на какое-то время забыть об этом, но очень скоро ты поймешь свою ошибку и исправишь ее. Я не могу позволить тебе бессмысленно уничтожить такое замечательное и исторически ценное сооружение.
Бинку уже стало стыдно. Неужели он позволит убедить себя, что избранный им курс ошибочен?
— Ты, разумеется, понимаешь, — убежденно проговорил волшебник, — что, если ты это сделаешь, вся округа обрушит на тебя свой гнев. Из замка ты выйдешь, но далеко тебе не уйти. Ты погибнешь страшной смертью. И Хамелеоша тоже.
И Хамелеоша… Подумать страшно. Такую красивую девушку пожирает древопутана, рвут на части зомби…
— Придется рискнуть, — мрачно заявил Бинк, хотя прекрасно понимал, что волшебник прав. Достаточно вспомнить, как их загнали в этот замок. От свирепого леса никуда не деться, — Но может, ты сумеешь убедить замок отпустить нас, чтобы избежать всех этих ужасов?
— А ты упорный!
— Какой есть.
— Хотя бы дослушай меня до конца; если я не смогу убедить тебя, то будь что будет, хотя мне страшно даже подумать об этом.
— Только покороче! — отрезал Бинк, удивляясь собственной наглости. Но что делать, когда иного выхода нет? Если Трент приблизится к нему на шесть локтей, придется бежать, чтобы алой волшебник не превратил его. Может, и удастся оторваться от соперника. Нов любом случае долго тянуть нельзя — Хамелеоша может устать от ожидания и сотворить какую-нибудь глупость.
— Честно говоря, я не хочу ни твоей, ни Хамелеошиной гибели, да и своя жизнь мне тоже дорога, — сказал Трент, — Хоть я и не люблю никого из ныне здравствующих, вы двое стали для меня самыми близкими людьми. Словно сама судьба отторгает от косного ксанфского общества людей, похожих друг на друга. Мы…
— Похожих! — возмущенно воскликнул Бинк.
— Извини за неуместное сравнение. За короткий срок мы вместе многое пережили, и будет только справедливо сказать, что мы не раз спасали друг другу жизнь. Возможно, и в Ксанф я вернулся, чтобы найти таких, как вы.
— Может быть, — нехотя согласился Бинк, подавляя противоречивые чувства, — Но это не оправдывает твоего намерения захватить Ксанф и, скорее всего, погубить множество народу.
Трента эти слова явно задели, но он постарался не подавать виду:
— Не стану притворяться, что это не так. Смерть моей обыкновенской семьи послужила толчком для моего возвращения, но никак не его оправданием. В Обыкновении у меня
— Ты считаешь, что Ксанф погибнет, если ты его не завоюешь?
Бинк попытался произнести эти слова с издевкой, но не получилось. Ах, почему он не так мастерски владеет словом — и собой, — как злой волшебник!
— Да, считаю. Ксанфу давно уже нужна новая волна колонизации, которая, как и предыдущие, обернется для него только благом.
— Но волны — это убийства, насилие, разрушения! Это самая страшная беда дня Ксанфа!
Трент покачал головой:
— Не совсем так. Некоторые волны такими и были, но не все. Например, благодатная Четвертая волна, в которую был построен этот замок. Беды принесли не сами волны, а отсутствие должной их организации. В целом они были необходимы для прогресса Ксанфа… Я и не жду, что ты этому поверишь, я просто пытаюсь убедить тебя пощадить замок и себя самого, а не обращаю в свою веру.
Что-то в этом разговоре все больше настораживало Бинка. Слишком уж мудрым получается злой волшебник, слишком прозорливым, уверенным в себе. Конечно же, он не говорит правду — злые волшебники на правду не способны, — но речи его столь красноречивы и убедительны, что Бинк никак не мог понять, где начинается ложь, вольная или невольная.
— Попробуй обрати, — сказал Бинк.
— Я рад это слышать, Бинк. Попытаюсь изложить тебе мои логические доводы и готов выслушать конструктивную критику.
Это походило на какую-то замысловатую умственную игру, и Бинку послышалась в словах волшебника издевка, но тут же он вынужден был признать, что издевкой туг и не пахло. И еще Бинк готов признать, что волшебник умней его самого, зато он, в противоположность Тренту, защищает правое дело.
— Может, и покритикую, — осторожно сказал он.
У него было такое ощущение, будто он брел в густом лесу, выбирая самые вроде бы подходящие тропки, но что-то неотвратимо влекло его в западню, устроенную в самой глуши. В замок Ругна — западню как физическую, так и умственную. Восемьсот лет замок стоял безгласным, но теперь обрел голос. И что Бинк мог противопоставить этому голосу? Не больше, чем острому мечу в умелых руках волшебника. Но бороться он обязан.
— Логика моя двояка, ибо соотносится и с Обыкновенней, и с Ксанфом. Видишь ли, несмотря на определенные пробелы но части этики и политики, за последние несколько веков Обыкновения добилась значительного прогресса благодаря росту числа людей, делающих открытия и распространяющих информацию. Во многих отношениях Обыкновения — более цивилизованная страна по сравнению с Ксанфом. Увы, прогресс затронул и военную область. Это тебе придется принять на веру, поскольку доказать это прямо здесь я не смогу. Обыкновения располагает оружием, способным стереть с лица земли все живое в Ксанфе, и щит этому не помешает.