Заклинатель ордена Линшань. Переписать сюжет. Книга 1
Шрифт:
Как она выживала после того, как её дом и тела её родных поглотил огонь, как вышла замуж за неведомого и уже покойного господина Луна, теперь оставалось только догадываться. Но едва ли её путь был усыпан цветами. И теперь получалось так, что Линьсюаню предстояло не только защититься от неё, но и защитить её саму – от главы ордена, слишком близко к сердцу принимающего интересы друга.
Конечно, женщина может и не согласиться обменять возможность расплатиться с насильником и убийцей на карьерный рост для мужа. Так что предстоящий разговор должен успокоить скорее Чжаньцюна. А потом… Бог даст, или даст Небо, которое тут почитают за высшую
Откладывать в долгий ящик неприятный разговор Линьсюань не стал, отправившись в город тем же вечером. Городские кварталы запирались на ночь, но для летящего на мече ворота не были преградой. Чжаньцюн показал нужное место на плане Гаотая, и Линьсюань опустился прямо в тёмный двор, в очередной раз благословляя про себя обыкновение местных жителей строить города по чёткому плану, елико возможно облегчающему ориентировку.
– Го… Господин бессмертный?
Линьсюань оглянулся. От освещённых фонарём дверей в главное строение на него округлившимися глазами смотрела молодая девушка – видимо, прислуга, судя по добротному, но простому платью и относительно скромной причёске всего с одной шпилькой. Лицо заклинателя закрывал капюшон плаща, но способ прибытия сомнений в его роде занятий не оставлял.
– Госпожа Кан дома?
– Д-да…
– Муж сейчас у неё?
– Нет…
– Тогда отведи меня к ней.
Девушка неуверенно поклонилась, но возразить не посмела. Они миновали пустые парадные помещения; при входе на женскую половину служанка заколебалась, но всё же повела его дальше. Чтобы наконец постучать в закрытую дверь:
– Госпожа, к вам бессмертный мастер!
– Какой ещё бессмертный мастер? – отозвался изнутри недовольный женский голос. Служанка обернулся к Линьсюаню и издала протестующий звук, когда тот решительно толкнул дверь и протиснулся в комнату мимо неё, на ходу откидывая капюшон. Сидевшая перед туалетным столиком с гребнем в руках женщина обернулась. В следующий миг гребень выпал из её рук на пол.
– Ты!..
– Здравствуй, сестрица Лянь, – сказал Линьсюань, в упор глядя на неё.
* * *
Когда-то нынешняя госпожа Кан носила данное ей при рождении имя По Лянь. Кто и когда дал ей взрослое имя Наопин, в книге не уточнялось, впрочем, это было и не важно. Во всяком случае, точно не родители – когда умерла её мать, Линьсюань не знал, но это случилось ещё до того, как Хэн Ань попал в дом семьи По. А отец умер от его руки незадолго до того, как в волосы его дочери должны были торжественно воткнуть взрослую шпильку, знаменуя её переход из разряда девочек в разряд девушек на выданье. И, соответственно, подобрать дочери второе имя тоже не успел. Равно как и попросить кого-нибудь это сделать.
А значит, и Линьсюаню неоткуда было его узнать. К счастью, Чжаньцюн не задался вопросом об источнике его осведомлённости.
– Не смей меня так называть! – прошипела По Наопин, неловко поднимаясь с места. Наступила на собственный подол, резко дёрнула его, едва не оступившись, и всё это не отрывая от Линьсюаня сузившихся глаз. В
– Госпожа Кан, – подчёркнуто вежливым тоном поправился Линьсюань. И повернулся к служанке: – Выйди и проследи, чтобы нам не помешали.
– Тебе здесь нечего делать, убирайся! – почти выкрикнула госпожа Кан.
– А я думаю, что есть, – возразил Линьсюань. – Хотя, конечно, ты можешь поднять шум, кликнуть слуг, мужа… Он, кстати, в курсе твоей истории?
По Наопин замерла. Кажется, нет, не в курсе.
– Что тебе нужно?
– Поговорить. Клянусь – только поговорить. И после этого я тебя больше не потревожу.
С полминуты госпожа Кан молча смотрела на него. Потом перевела взгляд на служанку:
– Выйди.
Окаменевшая девушка ожила и выскользнула за дверь, плотно прикрыв её за собой. Госпожа Кан отошла от туалетного столика и с достоинством опустилась за отдельно стоящий стол с большим ларцом – судя по заправленной в пяльцы ткани рядом, видимо, для рукоделия.
– Говори, – велела она тоном, каким раздают указание слугам. Мысленно отдав должное её самообладанию, Линьсюань оглянулся, взял подушку для сиденья, положил напротив неё и тоже сел.
– Для начала, – сказал он, – я хочу извиниться.
– Извиниться?!
– Да. Я знаю, что есть вещи, которые не прощают. Но всё же я должен сказать – я сожалею о том, что сделал с тобой. Не в моей власти сделать бывшее не бывшим, но я хочу, насколько это возможно, компенсировать то зло, которое тебе причинил.
– Только мне?
– Да, только тебе.
По Наопин зло усмехнулась и покачала головой:
– Не зря говорят, что у волчонка волчье сердце. Мой брат выкупил тебя из гильдии нищих, не дав сдохнуть где-нибудь под забором, поселил на господской половине. Мой отец дал тебе учителя, что обучил тебя грамоте и манерам, так что тебя и не отличить было от молодого господина из благородной семьи. Хотел, чтобы в будущем ты стал секретарём братца Цзэ. Ты одевался в шёлк и ел с нашего стола. И ты даже не сожалеешь, что своей рукой пролил их кровь?! Это – твоя благодарность?
– А за что мне благодарить? Да, твой брат меня купил – потому что над мальчишкой-рабом можно было безнаказанно издеваться. Твой отец был добрым человеком и домашних слуг жалел. А вот раба, купленного специально для развлечения любимого сына, жалеть было вовсе не обязательно. Можно и самому ему при случае наподдать, сорвать плохое настроение, не правда ли?
– Что ты врёшь, никто над тобой не издевался!
– Да ладно, сестрица Лянь. Ты, конечно, была тогда ребёнком, но даже дети не бывают столь наивны. Ты что, никогда не видела моих синяков и ран? Да, при тебе меня не избивали. Но нельзя настолько не замечать, что происходит в доме, в котором живёшь. Разве что сознательно выбираешь держать один глаз открытым, а другой закрытым.
– Ты бы неловок, постоянно падал, ушибался…
– Ага, об кулаки твоего брата. По многу раз подряд. Впрочем, кулаками он не ограничивался, там и палка шла в ход, и кнут, бывало…
– Строптивых рабов следует учить! – выкрикнула По Наопин.
– Вот и научили – жестокости и ненависти. И как тебе результат их науки?
Несколько мгновений они прожигали друг друга взглядами через стол. Линьсюань отвёл глаза первым, вздохнул и покачал головой:
– Я не хочу с тобой ругаться, сестрица. Я не для этого сюда пришёл.